Мастер из Кроксли

Это был великолепный удар: короткий, снизу вверх, удар всем корпусом, удар, в который юноша вложил всю силу ног, плеч, рук. Он пришелся как раз туда, куда был нацелен, – точно в челюсть. Ни одна живая душа не смогла бы выдержать такого удара, да еще в такое место. И никакое мужество не могло спасти человека, которому он достался. Мастер опрокинулся навзничь, стукнувшись об пол с таким грохотом, что, казалось, рухнул потолок. Крик, который не сдержал бы ни один рефери, вырвался из тысячи глоток. Мастер лежал на спине, ноги его слегка подогнулись в коленях, гигантская волосатая грудь тяжело вздымалась и опускалась. Он трясся, дергался, но сдвинуться с места не мог. Потом по ногам его пробежала судорога, и он затих. Сопротивляться было бесполезно. Он вышел из игры.

– Восемь... девять... десять... Аут! – произнес

хронометрист, и оглушительный, громовой рев тысячи зрителей, подобный залпу орудий большого линкора, известил, что Сайлос Крэгз перестал быть

Мастером из Кроксли.

Монтгомери стоял, изумленно глядя на огромное распростертое тело. В эту минуту он едва ли понимал, что действительно все кончено. Он видел рефери, направляющегося к нему с протянутой рукой, слышал свое имя, выкрикиваемое со всех сторон, и наконец заметил, как кто-то бежит прямо на него. На какое-то мгновение он успел разглядеть разгневанное лицо в пылающем ореоле рыжих волос, и тут чей-то кулак ударил его промеж глаз, и он рухнул на пол, растянувшись рядом со своим противником, тогда как с полдюжины его сторонников пытались оттащить от него разъяренную Анастасию. До его ушей донесся сердитый возглас рефери, визг взбешенной женщины и рев толпы, а затем в голове что-то лопнуло, подобно натянутой струне, и он куда-то провалился.

Уже потом, как во сне, он оделся, как во сне, увидел Мастера с дружелюбно протянутой рукой и усмешкой бульдога на лице, как во сне, слышал его слова:

– Еще несколько минут назад, сынок, я с удовольствием бы свернул тебе шею, но сейчас я против тебя ничего не имею. Здорово ты саданул

меня, ничего не скажешь, – такого удара я не получал с восемьдесят девятого года, со дня своей второй встречи с Билли Эдварсом. Может быть, ты хочешь

продолжить это дело? Если так, то лучшего тренера, чем я, нигде не найдешь. А может быть, тебе больше нравится старинный бой, знаешь, на кулаках, без перчаток? В общем, как надумаешь, пиши мне сюда, на чугунолитейный.

Монтгомери поблагодарил его за честь, но категорически отказался от предложения. В эту минуту ему вручили тяжелый парусиновый мешочек, полный золотых монет – сто девяносто соверенов, из которых десять он передал Мастеру, получившему также и свою долю денег, вырученных при продаже билетов.

Затем Роберт вместе с Уилсоном, поддерживающим его с правой стороны, Пэрвисом – с левой (Фоссет нес сзади мешок с деньгами), уселся в экипаж и с триумфом, под восторженные крики людей, выстроившихся, словно частокол, вдоль дороги чуть ли не на протяжении всех семи миль, доехал до шахтерского поселка и там сошел.

– Вот здорово! Вот это да!.. – всю дорогу восклицал Уилсон, которого бой привел в состояние, близкое к экстазу. – Это же просто замечательно! Я еще такого не видел. Знаешь, в Барнсли живет один малый, он о себе воображает больше, чем нужно. Давай-ка мы тебя сведем с ним и покажем ему, где раки зимуют. Соберем приз, так ведь, Пэрвис? Да тебя любой финансировать возьмется!

– Я его поддержу против любого боксера среднего веса, – сказал трактирщик, – какого бы тот ни был возраста, происхождения и цвета кожи. При условии – двадцать раундов по три минуты.

– Я тоже! – вскричал Фоссет. – Чемпион мира в среднем весе – вот кто сидит перед нами.

Но Монтгомери на лесть не поддался.

– Нет, – заявил он, – теперь меня ждут другие дела.

– Какие еще у вас дела?

– Мне надо получить медицинское образование.

– Э-э, бросьте, докторов у нас и так как собак нерезаных, а вот людей, которые могли бы нокаутировать Мастера из Кроксли, не так уж много. Впрочем, вам лучше знать, что делать. Когда станете доктором, можете смело приезжать к нам, в наши края. В Уилсонских копях вам всегда обеспечено место.

В аптеку Монтгомери вернулся окольным путем. У крыльца стояла докторская коляска и пара лошадей в мыле и пене. Доктор только что вернулся. Пока не было Монтгомери, несколько пациентов, не дождавшись, ушли, так что Олдахр пребывал в отвратительном настроении.