2. Перевал

В ПЕРВОМ очерке я рассказал, как мы шли от Кисловодска к Эльбрусу и поднимались «а него. Теперь, чтобы пройти в Сванетию, нам предстояло перевалить через Главный хребет. Спустившись с Эльбруса, мы вернулись в аул В. Баксан (Урусбиево). Здесь Наумова и я провели еще три дня и прошли потом в Сванетию.

Но еще до этого мы совершили прогулку в ущелье р. Адыр - су, притока реки Баксана. Над самым селением каменистая тропа, по левому берегу Адыр - су, круто уходит по склонам вверх. Мы поднимаемся по скалистой стене узкой теснины, а на дне в каменной темнице беснуется поток. Потом стены расходятся, мы входим в лес, по бокам и впереди растут все выше горы. Ущелье Адыр - су расположено как бы в ледяном мешке: на западе встает выдвинувшийся к Баксану отрог Главного хребта, с ледниковыми вершинами Андырчи и Курмычи; на востоке подвился Баксано - Чегемский хребет, весь одетый в ледяной кафтан, с высокими вершинами Сулукол, Тютю и Клумкол, а впереди - основной массив Главного хребта, где господствует могучая вершина Адыр - су.

Мы идем сосновым лесом, подъем стал почти незаметным, иногда попадаются совсем ровные площадки. Река утихомирилась, здесь ей негде распрыгаться, под ногами колеблется податливая хвоя, мы кидаемся шишками и едим землянику, - и если не смотреть вперед или вверх, то можно забыть, что здесь не равнина. Лениво перелетают дятлы, солнечные блики медлительно скользят по золотистым стволам, стрекочут и возятся кузнечики... совсем летний день на севере. Но лес вдруг расступился, и прямо перед нами блеснул ледяной панцирь Адыр - су, а скоро и солнце покатилось спать за высокие горы, и гигантские зубья черных утесов резко выступили на побледневшем небе. Тогда ото льдов промчался холодный ветер.

Потом все смолкло, в притихшем ущелье слышнее заворчала река, и на нашу тропу легла тень.

Мы подтянулись - в сумерки в горах люди всегда становятся серьезнее - и быстрым шагом пошли вперед. Тут опять пришлось подниматься, потом тропа вошла в лес. В лесу было темно, а пока мы пробирались в молчаливом сумраке, день ушел совсем, и теперь, вероятно, стемнело уже и в Москве... Вскоре вышли на мягкий пригорок над широкой котловиной. Здесь, на опушке леса, недалеко от ледников, стоит кош. Кто - то смеялся в темноте, мычали коровы, невидимый пес в сильном гневе подкатился нам под ноги. Но мы сыграли с ним шутку - пустили в глаза белый пучок электрических лучей из карманного фонаря, и: бедная овчарка убежала, обиженно повизгивая и грозясь неуверенным рычаньем. Хозяин вышел из коша и пригласил нас переночевать.

К ужину собралась вся семья, а из - за реки пришли гости - два парня из сторожевого поста, - отсюда идет путь на Местийский перевал, в Сванетию, и стража смотрит, не прогнали бы больных или ворованных лошадей. Парни пришли для пущей важности с винтовками, сидели чинно, ждали угощенья.

Женщины принесли в бидонах молоко, пустили в ход ручной сепаратор. Хозяйские дочери медленно крутят ручку, переглядываются невзначай с парнями, все молчат, из крана тонкой струйкой текут сливки, а за дверью шумит река.

Мы полезли в вещевые мешки, достали конфет, консервов, папирос, чаю, сахару, а хозяева сварили бараньего супа, и начался пир. Нас угощали айраном, малиной, простоквашей, молоком, сливками, сыром, потом сухими сливками - молочно - сладкие ломтики, в роде желатина. Тем временем незаметно подкралась гроза, и когда улеглись спать, то через щели в стене поблескивали молнии, а гром толкался от горы к горе и гремел не очень громко, но внушительно.

На утро погода оказалась ненадежной, и мы вернулись в В. Баксан. Там к нам присоединились двое москвичей. Мы наняли вьючную лошадь, чтобы доставить вещи к подножью перевала, и поздним утром двинулись к юго-западу, вверх по уже знакомой долине Баксана, вновь приближаясь к Эльбрусу. Дойдя до хутора Тегенекли, свернули влево и лесной тропой стали подниматься на крутой склон по правому берегу р. Юсеньги, прямо на юг.

В который уже раз мы идем вверх, а как увидишь белые вершины, тянет к ним непреодолимо... И вот они снова стоят перед нами, новые и незнакомые, но все также светлые, молчаливые и прекрасные.

Навстречу 'опускается труппа сванов. Они идут в Кабарду наниматься на работу: чтобы найти ее, сванам приходится одолевать ледниковые перевалы. Они идут легким шагом, с оживленными лицами, быстрым говорам и быстрыми песнями, как река, что мчится внизу. Помнится, в первый раз я увидел сванов еще по дороге к Эльбрусу, в верховьях Малки. Мы расположились на ночлег в пещере. Смеркалось. Я лежу у входа, и вдруг увидел силуэты быстро идущих людей. Семеро сванов шли на север, за плечами у них, вместо котомок, висели козьи шкуры, они шли скорым, вольным и твердым шагом, непохожие ни на один другой народ Кавказа, словно римские легионеры в боевом походе.

Ни один 'балкарец не решался идти через перевал Юсеньги: говорили, что эту осень ветрами сдуло снег, что на перевале «лед, как стекло», что «дорога совсем пропала» и т. д. Сваны смотрели на это дело совсем иначе. Нужда гонит их на заработки и приучила ходить куда и когда угодно. Сваны, встретившиеся нам, спокойно и деловито рассказали о действительных трудностях, имеющихся в данный момент на этом перевале, о том, где они вырубили ступени на леднике я т. д. А двое согласились пройти с нами через перевал. Вечером, после пятичасового подъема, мы остановились на ночевку на просторном лугу, куда спускаются несколько ледников.

Но оказалось, что до сна еще далеко. Только - что развьючили лошадь и хотели отпустить ее владельца, как обнаружилось, что пропал один из вещевых мешков. А там были не только одежда и белье, но и самое драгоценное - фотографические пленки, снятые и неснятые. Что делать? Решили, что Наумова и я, вместе с балкарцем, хозяином лошади, пойдем обратно в В. Баксан, а наши новые спутники и сваны возьмут большую часть вещей и будут ждать нас в первом селении за перевалом. Мы наскоро закусили, взяли бурки, вещевые мешки и быстро пошли вниз. Балкарец уехал вперед. Вечер был чудесный. Наверху остались наши новые попутчики - сваны... мы все шестеро успели уже сдружиться, на - завтра весело перешли бы перевал... Все дьяволы тоски и досады влезли в душу и хозяйничали там без всякого стеснения!

В лесу было темно, как в пещере. Под самым боком - обрыв, ревет река. Зажгли фонарик, и его слабенький свет все же помогал нам различать тропу. Через два часа опустились к Баксану и сели передохнуть на упавшее дерево. И вдруг - топот копыт, лошадиная морда ткнулась мне в плечо, - это был наш балкарец, а в руке у него - несчастный мешок! Оказывается, ему повстречалась какая - то женщина, она подобрала мешок, выползший из бездарно сделанного вьюка и упавший неслышно на траву... Мы снова зажгли фонарь и торжественно двинулись наверх. Так мы в этот день дважды поднимались по пяти часов.

К часу ночи мы уже снова были у подножья перевала, на лугу. Наш лагерь спал. Но вот проснулись чуткие сваны. Товарищи вылезли из палаток, дивились и слушали наш большой рассказ о маленьком происшествии. Разогрели чай, консервы с рисом - наш примус, старый приятель, послуживший уже на пустынных снегах Эльбруса, добросовестно шипел, состязаясь с рокотом реки. Балкарец поужинал с нами и уехал домой. А мы залегли в палатку и растянулись на бурках с таким счастьем, как будто мир существует только для того, чтобы подарить человеку такую минуту.

На рассвете возобновили подъем. Часа два поднялись по береговой морене. Впереди наверху белеет ледник, чрезвычайно круто нависающий над нами. Пройдя морену, мы выходим сначала на пологий ледник с порядочным количеством больших трещин. Очень скользко - снега, действительно, нет; затем начинается самая трудная, но очень короткая часть пути - подъем по крутому леднику. Сваны вырубили здесь накануне около полусотни ступеней, т. - е. углублений во льду, куда можно поставить полступни. Ступени сделаны солидно. Лишь кое - где они подтаяли, и приходится их подправлять. В этом месте мы связываемся веревкой.

Опасность этого подъема (когда мало снега) заключается в том, что на откосе, по которому мы поднимаемся, ниже нас метров на восемьдесят расположена огромная поперечная трещина, прорезавшая весь ледниковый склон. Между путником и этой трещиной нет ни малейшей «зацепки», никакой неровности - сплошной гладкий скат с уклоном в 60 градусов. Кто поскользнется - неминуемо «съедет» в эту трещину. Нынешней осенью сваны дважды пытались провести здесь верховых лошадей; обе скатились в трещину. Последняя погибла за неделю до нашего перехода. Но по ступенькам человек идет без всяких трудностей; только тяжелая ноша за спиной порой предательски оттягивала в сторону обрыва то одного, то другого из нас. Останавливаюсь, чтобы раскрыть аппарат и заснять впереди идущих. Передав одному из товарищей свою палку, чтобы освободить руки, я только теперь почувствовал, как приятно поддерживает веревка...

Порывом пронесся ветер. Близок перевал - почти всегда дует ветер, когда подходишь к гребню перевала. Еще несколько десятков шагов по леднику - и вот уже гребень. Схватывает нетерпение, как всегда в таких местах, скорей посмотреть, что там за перевалом, какие новые откроются хребты, новые вершины, реки, новая страна. У идущих впереди срываются веселые возгласы. Что там такое? Быстро вспрыгиваю на гребень.

Там, по ту сторону, внизу - Сванетия. Под ногами ниспадают ледники, веером раскинулись хребты, глубоко внизу неслышно текут ручьи и реки.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.