Д. ОЗНОБИШИН. Когда я говорил о декабристах, я не сказал, мне кажется, главного: не создано еще, к великому сожалению, достойной этого эпопеи, книги, пьесы...

Р. ИВНЕВ. Но хорошо, что сейчас вышел двухтомник их произведений, которые, надеюсь, молодые люди получат.

Д. ОЗНОБИШИН. Если достанут...

Р. ИВНЕВ. Да-а, это действительно проблема: достать хорошую книгу. Например книгу из вашей академической серии «Литературные памятники»...

Д. ОЗНОБИШИН. С нашей серией «Литературные памятники» произошел своего рода феномен: 25 лет назад она задумывалась как сугубо научное издание, а оказалась воспринятой широким читателем. Читательская почта огромна: предложения, советы, критические замечания. Мы сейчас разрабатываем перспективные планы на основе рекомендаций – по древнерусской литературе, средневековью, античности, особо уделено внимание русской литературе XIX века, XX века, литературным памятникам африканских народов, Латинской Америки, ведь зачастую раньше уходили из поля зрения целые континенты. Задача серим «Литературные памятники» – сделать доступной для читателя художественную биографию нашего мира, подвести итоги накопленной человечеством культуры.

Председатель нашей коллегии академик Дмитрий Сергеевич Лихачев считает, что серия больше внимания должна уделять памятникам отечественным и этим самым воспитывать патриотизм, давать человеку знание о Родине.

Выйдет у нас скоро «Василий Теркин» А. Твардовского, первый памятник советской эпохи. Готовим книги Д. Фурманова «Чапаев», А. Фадеева «Разгром»... Интересно, что эти произведения пользуются большой популярностью в такой стране древней культуры, как Япония.

Р. ИВНЕВ. Огромной важности задача – рассказать людям о том, как они «начинались», раскрыть им красоту и героичность прошлого, заставить понять связь времен, уловить смысл бытия и пропитать любовью к истории родной земли их сердца...

Д. ОЗНОБИШИН. Но что лучше может быть, чем живой, остроумный собеседник, который может многое вспомнить, рассказать, расцветить красками художнического восприятия! Вот потому я каждый понедельник гость в вашем доме, Рюрик Александрович, и не устаю слушать ваши рассказы о работе с Луначарским, встречах с Блоком, Брюсовым, Маяковским, о большой дружбе с Сергеем Есениным. Пользуясь случаем, расскажите, Рюрик Александрович, молодым читателям о своей первой встрече с Александром Блоком, это поучительная встреча.

Р. ИВНЕВ. В 1911 году «его величество случай» поселил меня рядом с Александром Блоком на Малой Монетной, в маленьком деревянном особнячке. Мой товарищ Юрий Ясницкий говорил мне, что если я не решусь пойти к Блоку теперь, когда он живет рядом с нами, то я уже никогда к нему не соберусь, и добавлял: «И будешь потом рвать на себе волосы».

И вот я решился. Волнуясь с каждой ступенькой все больше, поднялся по лестнице и нажал наконец кнопку звонка, от которой отскакивал раз десять, если не больше.

...Дверь открылась. Все оказалось проще, чем я ожидал. Никто меня не спросил, кто я такой, живу ли я в Петербурге или приехал из провинции и по какому делу я пришел. Потом, когда я рассказывал моим сверстникам о посещении Блока, восхищаясь той простотой, с которой он меня встретил, кто-то из них пытался острить, что нет ничего удивительного в том, что автор «Незнакомки» так легко и просто принял незнакомца. Когда Блоку сказали, что пришел студент, он вышел в переднюю и повел меня в глубь квартиры. Все три комнаты напоминали усеченную анфиладу. В каждой из них были широкие диваны, полки с книгами, цветами, небольшие книжные шкафы. Полное отсутствие громоздкой мебели, несколько картин, из которых я запомнил Кустодиева и Судейкина, и две или три фарфоровые вазы. Модных тогда кресел и диванов стиля «модерн» не было, стулья простые, полумягкие, но быт отсутствовал или так глубоко запрятался, что его никак нельзя было обнаружить.

Мы прошли через две комнаты в третью. Все двери были раскрыты настежь. В последней комнате Блок остановился у одного из столиков, на котором не было ничего, кроме нескольких книжек, по-видимому, только что полученных. Блок не задал мне ни одного трафаретного вопроса, он просто начал говорить со мною как с человеком, с которым часто встречался, и вышло как-то естественно, что я без всякого прямого вопроса начал ему рассказывать, что учился в Тифлисском кадетском корпусе, но не захотел поступать в юнкерское и приехал в Петербургский университет только потому, что в Петербурге у меня много родственников, в Москве – никого. Блок слушал с таким вниманием и интересом, что я рассказал почти всю свою биографию и, конечно, не скрыл, что начал писать стихи с девятьсот четвертого года. Блок задал мне единственный вопрос: «Какого поэта вы больше всего любите?» Я молчал, так как сказать «вас» было бы как-то неудобно. «А стихи молодого Алексея Толстого вам нравятся?» Молодого Алексея Толстого я не читал, поэтому промолчал. Блок, вероятно, это понял и взял со стола маленькую книжечку стихов, прочел: Родила меня мать в гололедицу, Пестовал меня лютый мороз...

Разве это не хорошо?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.