В пятом номере «Смены» рассказывалось о кашинской средней школе, в которой училась комсомолка-партизанка Ина Константинова. Теперь этой школе и улице, на которой жила героиня, присвоено имя Константиновой. «Смена» публикует статью писателя Ильи Эренбурга, в которой рассказывается о девушке из Кашина - Ине Константиновой.

Был светлый весенний вечер - один из последних вечеров мира. Кашин засыпал. Это небольшой тихий городок, в нём много деревянных домов, окружённых садами, старые церквушки, большая базарная площадь. Весна в сорок первом была причудливой: 8 мая слег засыпал Кашин. И вот, наконец, зазеленели сады. В тот вечер город выглядел особенно весенним. Или это только казалось двум влюблённым, бродившим по пустым улицам?

Ина Константинова училась в девятом классе. Нельзя было назвать её красавицей, но что-то привлекало к ней, - может быть, большая женственность, сочетавшаяся с силой характера, необычайная живость и вместе с тем задумчивость, высокая настроенность души; выражение её лица быстро менялось, то говоря о мягкости, о беззащитности, то приобретая твёрдость, почти суровость; движения были порывистыми, глаза яркими. Через несколько месяцев ей должно было исполниться семнадцать лет; в ней было немало детского: она не могла порой удержаться от приступов беспричинного смеха, любила дурачиться, играть в «судьбу» или в «бутылку-указку»; но когда проходили минуты веселья, Ина казалась взрослой: она много читала и много думала над прочитанным; её увлекало искусство: античная скульптура и Рембрандт, Лермонтов и Гейне, Блок и Маяковский. Она пробовала писать стихи, вела дневник, в котором сказывалась её одарённость.

Сердечные увлечения бывали у неё и прежде, они приходили и уходили. Она писала в своём дневнике о подростке Л.: «Мама говорит, что не его я люблю, а идеал, который я создала сама в его лице. По-моему, нет. Ведь я вижу его недостатки, знаю все плохие стороны и всё-таки люблю. Люблю в нём всё, даже недостатки». Потом был Н. «С этим, - писала Ина, - я больше всего в жизни хотела бы быть друзьями. Говорить с ним обо всём и думать, нет - знать, что он меня любит». И всё же Миша Ушаков, с которым Ина шла в весенний вечер по улицам Кашина, может быть назван её первой любовью. Это был десятиклассник, насмешливый и упорный, с непослушными волосами, с тёмными глазами, выдававшими волю и большую чувствительность. Он, как Ина, любил читать; писал стихи; в начале знакомства Ина находила его «странным»; потом она говорила, что он ей нравится потому, что «непохож на всех». Может быть, она находила его непохожим на всех именно потому, что он ей нравился?.. 6 апреля после кино они признались друг другу в своих чувствах. Это была памятная для них дата.

О чём они говорили, блуждая по улицам Кашина? Они были ещё детьми. Миша придумал игру: кто сможет дольше глядеть другому в глаза. Ина жаловалась: «Глаза сначала ужасно резало, текли слёзы». Они говорили о книгах: обоим нравился Джек Лондон; Ина восхищалась Мартином Иденом и осуждала Руфь. Вспоминали первомайскую вечеринку, им тогда повезло: они оказались за столом рядом; а когда возвращались домой, было уже светло... Говорили о школе; Ина нашалила на уроке военного дела: «Понимаешь, я ужасно расхохоталась, но беззвучно, а Лена толкнула меня в бок, я её за это тихонько стукнула по спине. Сергей Иванович тогда загремел: «Константинова!» Потом Ина рассказала, что написала сочинение: «Кто из героев романа «Война и мир» мне больше всего нравится и почему». Миша спросил: «Кто?» Ина ответила: «Конечно, Наташа». Они мечтали о будущем: что с ними будет через десять лет? Ина повторяла: «Маяковский тысячу раз прав: жизнь хороша, и жить хорошо». Им было в тот вечер весело и тревожно. Кто знает, не подумали ли они о надвигающейся буре? Ведь ещё осенью Ина писала: «В нехорошее, тёмное, неясное время начала я эту тетрадку. Сегодня живём, а что будет завтра? Жить страшно...» Незадолго до того Ина прочитала «Рассказ о семи повешенных» Леонида Андреева. Она думала вслух: «Какая это жуткая вещь - чувствовать неизбежную близость смерти! Я пробовала себя представить на их месте, но ничего не вышло...» Смеясь, она рассказала, как была у зубного врача и поняла, что не может вынести боль: «Мне казалось, что я сойду с ума...» И снова говорила серьёзно: «Это большое событие в жизни человека - смерть...» Миша вдруг вспомнил старые стихи Фофанова:

«Всё тает, надежды и годы.

И память о милом когда-то,

Как лёд пробуждённой природы.

Растает, уйдёт без возврата».

Может быть, желая преодолеть горечь этих слов, Миша сказал: «Я люблю тебя. Что для тебя сделать, говори, я сделаю всё - возможное и невозможное». Они долго молчали. Ина вспоминала потом эти минуты: «Мы слышали чудесную музыку внутри себя». Насмешливый Миша забыл про иронию, он говорил: «Почему я не умею плакать? Я готов заплакать от счастья...»

Это было в мае, за месяц до начала войны. 22 июня, после выступления Молотова, Ина записала: «Что со мной было, когда я слушала эту речь! Сердце готово было выпрыгнуть от волнения... Неужели я-то останусь спокойно на своём месте? Нет! Нужно быть полезной Родине...» О том же думал Миша. «Даже воздух стал каким-то другим, - говорила Ина. - Скорей бы на фронт!» Миша ушёл на войну. Он был тяжело ранен в ноябре сорок первого; Ина была далеко, в Молотове. Она писала письма Мише: ответа не было. Печально она встретила Новый год; не хотелось ни танцевать, ни смеяться.

4 февраля, когда она вернулась в Кашин, отец ей сказал: «Миша Ушаков... от ран...» Миша умер в ночь под Новый год, за десять минут до того, как часы пробили двенадцать.

10 февраля Ина написала заявление в райвоенкомат: «Я обращаюсь к вам с большой просьбой, которую, надеюсь, вы сможете выполнить. Я очень прошу вас взять меня в ряды Действующей Красной Армии. Дайте мне любую работу, любое задание. Я приложу все силы, чтобы оправдать доверие. Мне скоро будет восемнадцать лет, я кончила курсы сандружинниц, работала всю осень в госпитале, неплохо стреляю».

Ина не забывала своей первой любви: «Сегодня видела его во сне, причём так: я целовала его бессчётно, радовалась тому, что он жив, глядела в его глаза, черные, нежные такие, и спрашивала: «Мишка родной, неужели это только сон?» И до сих пор звучит у меня в сердце его ответ: «Сон».

Порой Ина упрекала себя: «Видимо, природа пошутила надо мной, дав мне такое увлекающееся сердце». Но это увлекающееся сердце умело быть верным. Ина писала о любви: «Это - лучшее, что есть в человеке, а такое абсолютно чистое и высокое чувство и есть лучшее. Оно но исчезнет, не испарится, не забудется». Хрупкой обычно изображают первую любовь семнадцатилетней девушки. Чувство Ины, однако, оказалось сильнее смерти: «Стала опять шутить, смеяться, но где-то глубоко-глубоко живёт он в моей душе, и о чём бы я ни говорила, как бы ни смеялась, он тут и любовь со мной».

Позднее, когда Ина сражалась в партизанском отряде, её сопровождал образ Миши. Партизан В. И. Горбач рассказывает, что бурное веселье у Ины неожиданно сменялось глубокой печалью; бывало это, когда она вспоминала свою первую любовь.

Нет больше ни Ины Константиновой, ни Миши Ушакова. Но «лучшее не забывается и не исчезает» - перед девушкой и юношей, которые теперь бродят по тихим улицам Кашина, встают прекрасные тени, достойные любви и подражания.

Изображая героев, люди древности приписывали им божественное происхождение и волшебные свойства. Антей был сыном Посейдона, он обретал силу, прикасаясь к земле. Сын Зевса, Геракл, обладал сверхъестественной мощью. Морская нимфа окунула своего сына Ахилла в Стикс, чтобы сделать его тело неуязвимым. Таких героев можно было воспевать, но им нельзя было подражать: могли ли смертные тягаться с небожителями? Сказочными были и герои средневековья; ими восхищались, но обыкновенный человек знал, что не для него меч-кладенец русского богатыря или рог Роланда.

Наши советские герои не упали с неба, они выросли на нашей земле; их вооружили не боги, а умные люди и хорошие книги. Их подвиги могут служить примером каждому юноше и каждой девушке.

На тихой улице тихого Кашина стоит маленький деревянный дом, в котором росла Ина Константинова. Её родители Александр Павлович и Вера Васильевна были педагогами. С ранних лет они старались вдохнуть в любимицу Ину страсть к знанию, к книге. Я побывал в Кашине, видел комнату Ины: на стене портрет Маяковского, на полке много книг, цветы. Возле дома садик. Ина любила грядки, любила собак и кошек. Её детство и отрочество были пронизаны тёплым светом раннего утра.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.