В. СТЕПАНИЩЕВ. Вот и снова мы встретились. И даже раньше, чем договаривались...

В. ЛЕБЕДЕВ. И я рад этой встрече и возможности выразить самые теплые, если хочешь, братские чувства по отношению к членам твоей, вернее, нашей бригады. Тем более, что и поводом для этой встречи на страницах «Смены» послужила тема братства.

В. СТЕПАНИЩЕВ. Я серьезно готовился к этой беседе даже в словарь Даля заглянул (у нас на БАМе сейчас хорошие библиотеки) и вычитал у него, что братство – это «товарищество, дружба, приязнь, тесная связь». Еще со школьных лет помню: «нет уз святее товарищества», но как эти узы завязываются, объяснить не так-то просто. Вот и ты упомяну, о братских чувствах, а чувства словами выразить трудно. В народе вас, космонавтов, метко назвали небесными братьями, и для меня сейчас слово «бамовец» стало как бы синонимом слов «друг» и «брат». По крайней мере по отношению к тем ребятам, с которыми меня свела магистраль.

В. ЛЕБЕДЕВ. Она ведь и нас с тобой побратала. Знаешь, что меня больше всего поразило, когда я год назад впервые попал в вашу бригаду? Нет, не то, как вы работаете. Об этом я был наслышан. А то, как вы отдыхали. Помнишь, ребята мне говорят: «А у нас тоже есть своя центрифуга. Хотите на ней покрутиться?» И вот пришли мы на реку Кувыкту, а посреди на льду возвышается какое-то странное сооружение, похожее на карусель: здоровая жердь на шарнире, а на концах ее две маленькие площадочки. На каждую площадку ложатся по человеку, а остальные начинают быстро вращать эту карусель. Я сам убедился, что долго на подобной «центрифуге» не продержишься. Без тренировки, конечно. А кто первым слетит, тот и из игры выбывает. Я даже подбородком за площадку цеплялся, а все-таки уступил тогда Шурочке Штерн...

В. СТЕПАНИЩЕВ. У нее теперь другая фамилия. Замуж вышла наша лучшая повариха.

В. ЛЕБЕДЕВ. Я уже слышал об этом и очень рад за нее. Помню, как она после той карусели успокаивала меня: «Вы не переживайте, у меня же солидный опыт». А потом потащила кататься с ледяной горки. Карусель, горка – казалась бы, что здесь необычного, а меня эти маленькие детали здорово тогда поразили. И я позднее ребятам из студенческого отряда МАИ рассказывал об этом. Представляете, говорю, не успели строители приехать на место, не успели оглядеться в тайге, а уже начали жить по-настоящему. Другой бы подумал: какое тут, к черту, веселье после трудного рабочего дня на сильном морозе, когда, кажется, усталость прижимает к земле и мечтаешь только о том, как бы добраться до тепла и завалиться спать. А они еще карусель себе соорудили, с ледяной горки катаются и веселятся вовсю! И видно было, что в бригаде подобрались по-настоящему сильные люди, для которых БАМ не просто работа, а вся жизнь. Да к тому же ребята дружные, в чем-то похожие, как будто их специально подбирали друг к другу.

В. СТЕПАНИЩЕВ. Так оно в принципе и есть: отобрал нас и объединил БАМ. Но хотя наша бригада действительно очень дружная, составляют ее люди все же очень разные: и по возрасту и по характеру.

В. ЛЕБЕДЕВ. Конечно, и «Виннету» – 18-летний Женя Матюхин, так любящий киноиндейцев, и серьезный сорокалетний Юрий Алексеевский – разные люди, но и.их, насколько я успел заметить, объединяет одинаковая преданность делу и одно и то же братское отношение ко всем членам бригады. То же можно сказать и о Валерии Афонине, художнике и бывшем авиаторе, очень интересном и сложном человеке.

В. СТЕПАНИЩЕВ. Ты, Валентин, наверное, не знаешь, что Валерий пришел в нашу бригаду позже других. Мы ему тогда установили что-то вроде испытательного срока, а теперь он для нас словно бригадная совесть.

В. ЛЕБЕДЕВ. Когда я во второй раз к вам приехал, мы с Валерием часто беседовали и, кажется, подружились. Он живет в постоянном беспокойстве: «А что я есть? А что я могу?» Мне показалось, что у нас с ним очень похожие характеры. Валерий – натура эмоциональная. Но есть люди, выражающие свои эмоции открыто, а есть такие, у которых все это скрыто внутри; Вот и Валерий о своих переживаниях говорить не любит, хотя порой они у него на лице написаны. Лежим мы с ним как-то в шалаше после работы – валили лес. А я вижу, у него такие грустные-грустные глаза. Не выдержал, спросил: «Зачем вы сюда приехали? Что хотите понять и увидеть? Ведь вам же не двадцать лет, чтобы начинать жизнь с нового колышка?» «Вы поймите, – говорит он, – с моей профессией я был оторван от людей, потому что живопись – это чаше всего работа внутри себя, в одиночестве, а мне порой хотелось убежать от себя, быть ближе и к людям и к жизни. Когда услышал про БАМ, решил, что это как раз то, чего мне в последние годы не хватало: большой работы, большой дружбы. Вот и приехал сюда, о чем нисколько не жалею».

В. СТЕПАНИЩЕВ. И я примерно с теми же мыслями на БАМ ехал. До этого работал бульдозеристом в Мурманске. Работа привычная, стройка тихая, изо дня в день одно и то же, а тут, как набат: БУШ! БАМ! Помчался в обком – нет путевок, я в Москву, здесь у меня и друзья живут и родственники, надеялся: помогут. Но на такую стройку, так же, как и в отряд космонавтов, по знакомству не попадешь. Пришлось доказывать свое право на комсомольскую путевку. За это время успел познакомиться со многими из тех, кто потом вошел и в состав отряда «Московский комсомолец» и в состав нашей бригады.

В. ЛЕБЕДЕВ. А как начиналась ваша бригада, как она складывалась?

В. СТЕПАНИЩЕВ. Меня, как знакомого со строительством, назначили бригадиром. Потом положили передо мной список людей, не имеющих строительных специальностей, и предложили выбирать. А я еще многих даже по фамилии не знал, но, как оказалось, «попал в самое яблочко» – точно выбрал. Уже через месяц наша бригада заняла в соцсоревновании лесорубов первое место и завоевала право первой уйти в десант. Ты же знаешь, что такое десант...

В. ЛЕБЕДЕВ. На БАМе впервые увидел. Именно с десанта, с небольшой группы людей, заброшенных в какую-то точку тайги на трассе будущей магистрали, и начинаются новые поселки и города, пробиваются дороги и поднимаются мосты, создаются плацдармы для будущего наступления. В общем, десант чем-то похож на разведку боем.

В. СТЕПАНИЩЕВ. До сих пор живет выражение, определяющее высшую степень надежности человека: «С этим можно идти в разведку». Мы уже поработали вместе, присмотрелись друг к другу, и все же перед уходом в десант каждый из нас подписал бригадную клятву, в которой были и такие слова: «Крепить дружбу внутри коллектива, работать и жить под девизом «Один за всех и все за одного». Провожали нас шумно. Одни завидовали, другие сочувствовали, но первых было большинство, а на вторых мы внимания не обращали.

Сами знали, что идем в глубь тайги, а не на пироги к теще.

Разыскали, помню, реперный знак, поставленный изыскателями, определили по плану центр будущего поселка. В самом центре как раз возвышалась огромная сосна. Женя Голашков залез на это дерево и к самой макушке привязал флаг, а потом, спускаясь, обрубил за собой все ветви, и получилась внушительная флаг-мачта. Так с 19 декабря 1974 года и началась летопись поселка Кувыкта.

В. ЛЕБЕДЕВ. А через месяц после рождения поселка и я впервые прилетел к вам, помнишь? Меня в ЦК ВЛКСМ попросили вручить награды Ленинского комсомола строителям магистрали, и я с радостью согласился. Очень хотелось увидеть БАМ, тайгу, а главное, ребят, строящих магистраль. Сам я всегда был в гуще комсомольской жизни, у меня много друзей среди тех, с кем я вместе учился в училище, а потом в МАИ, с кем вместе летал, и мне хотелось сравнить их с ребятами, приезжающими сегодня на комсомольские стройки. Поэтому я и стремился попасть в один из самых отдаленных десантов, вгрызающихся в тайгу. Мне тогда здорово повезло, что я оказался именно у вас.

В. СТЕПАНИЩЕВ. Спасибо.

В. ЛЕБЕДЕВ. Наоборот, это я должен благодарить. Помню, летим мы на вертолете, летчик доверил управление – машина-то знакомая. Веду вертолет над бескрайней заснеженной тайгой, и вдруг, как разрыв в облаках, – небольшая поляна, в центре на высокой мачте развевается флаг, по краю ее несколько зеленых вагончиков, а рядом с ними поднимаются уже два жилых домика.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.