Город уже засыпал, пустые улицы были сухи от ночных апрельских заморозков, шины шелестели по асфальту гудяще, тягуче... Поежившись, Лев оглянулся назад — на серую гладь неровно освещенного проспекта, остававшегося за спиной, на апельсиновые вспышки мигающих светофоров... Затем, отогнув кисть, осторожно вытряхнул из-под рукава куртки нож — обыкновенный, столовый нож... Подумал: кретин... Трусливый, нетрезвый кретин. И чего маешься? Что грозит тебе? И кто? Выдернула тебя шпана на свидание, потому как не поверила в честный расчет — провинциалы, дуболомы...
Машина въехала в район новостроек, дорога пошла ухабистая, узкая, петлявшая среди пустырей, загроможденных строительным хламом.
— Тэк-с, — сказал таксист, тормозя. — Прибыли. Вон — тот дом. Тележку уродовать не будем, сплошные колдобины, мать их, пешком дойдем, тут две минуты. Счетчик выключать или обратно тебя доставить?
— Обратно, — буркнул Лев, вылезая из машины.
Двинулись вдоль стены строящегося дома, поминутно попадая то в грязь, то в лужи. Таксист, злобно матерясь, шагал впереди.
— Во хату где дали, — сетовал он. — Еще век пройдет, пока тут асфальт проложат...
— От таксопарка получил? — спросил Лев, тревожно всматриваясь в темноту.
— Ну да, от парка! Дождешься! Кооператив... Тут вот осторожнее, бочком, а то — траншея, не ровен час...
Лев крепко сжимал рукоять ножа. Сердце ныло от страха и безвестности глупого, унизительного пути в темноте.
У штабеля бетонных плит, вплотную лежавших к краю траншеи, он замешкался. Провожатый обогнул штабель, канув в темноту. Лев, поразмыслив, шагнул за ним и вдруг почувствовал, как грудью наткнулся на какой-то выступ и, прежде чем сообразил, что не выступ это, упал навзничь, отброшенный сильным, упругим толчком.
— ...Карманы пустенькие, — сказал Матерый. — Выстрел в упор, как шарик лопнул.
— Легкая смерть, — скорбно вздохнул таксист. — И не пикнул, гражданин.
— У, смотри-ка, ножик он с собою нес! — Матерый смешливо качнул головой. — Дорого готовился в случае чего...
— Кухонный... Фрайер, — констатировал таксист.
— Все, чистый он. — Матерый еще раз проверил внутренние карманы. — Теперь давай без суеты, но по-скорому... Под плечи его бери, не измажься смотри...
— Впервые на мокрое иду. — Голос у таксиста неожиданно дрогнул. — Противно... Как бы не повязали еще...
— Десятку плачу! — прорычал Матерый сквозь стиснутые зубы. — За эту шваль...
— Вот десяточку и дадут, — заметил таксист, с кряхтеньем приподнимая труп.
— Покаркай! Лопата где?
— Рядом, под ногой у тебя, гляди лучше...
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Для иных комсомольских работников это удобная позиция. А что в результате?