Такой поступок царя заставил бы умолкнуть все пересуды, всю клевету, которую злонамеренные люди с злобной радостью стали тотчас же распространять. Чего только не стали сочинять, какой только грязью не забрасывали люди друг друга, каждый хотел выйти сухим из воды и клеветал на другого. А враги пользовались этим и чего только не распространяли. Я никогда не забуду этих ужасных дней.

В 2 часа дня их величества прибыли на народное гулянье, взошли на верхний балкон царского павильона. Многие держались того мнения, что надо было бы отменить гулянье, но я лично не согласен с этим мнением. Катастрофа произошла только на небольшом пространстве, все остальное необъятное пространство Ходынского поля было полно народа, его было до миллиона, многие только под вечер узнали о катастрофе, народ этот пришел издалека, и лишать его праздника вряд ли было бы правильным. Государь был бледен, императрица сосредоточенна, видно было, что они переживали, как им трудно было брать на себя и делать вид, как будто ничего не произошло.

Как только их величества вступили на крыльцо царского павильона, на крыше его взвился императорский штандарт и грянул выстрел салюта. Стоявшая перед павильоном масса народа сразу обнажила головы, и громовое «ура» вылетело из этих сотен тысяч уст. Это было потрясающе, шапки полетели вверх, раздались звуки гимна «Боже, царя храни», затем «Славься!». Государь пробыл 1/2 часа и все время по полю перекатывалось «ура», то слабея, то усиливаясь.

Кто не знал о катастрофе, не поверил бы, если бы ему рассказали о ней.

Я поднялся в павильон на верхний этаж, чтобы посмотреть на общий вид гулянья. Это было море голов, все поле было усеяно народом. Государь и государыня с гулянья направились в Петровский дворец. Я вернулся домой с чувством какого-то тупого отчаяния, ликование толпы, переполненные театры на гулянье, обед старшин - все это навело на меня еще большую грусть.

Вечером был бал во французском посольстве. Все были убеждены, что бал будет отменен. Увы! Опять была сделана непоправимая ошибка, бал не отменили, их величества приехали на бал. Мне ужасно не хотелось ехать, но пришлось. Я не танцевал, больше слонялся по залам, и вся эта роскошь, все великолепие бала как-то раздражали. На другой день в Кремле была совершена панихида по погибшим на Ходынке в присутствии их величеств и всей царской семьи.

В 2 часа дня их величества в сопровождении вел. кн. Сергея Александровича посетили Староекатерининскую больницу, откуда проехали в Мариинскую и в клиники. Везде их величества обходили палаты и бараки, где помещались раненые, и почти со всеми беседовали, расспрашивая подробности. Из 500 отвезенных в больницы более половины уже выписалось, переехав к себе домой, в каждой больнице оставалось не более 100 больных. Государыня ко многим больным присаживалась на койки и беседовала. На следующий день раненых посетила императрица Мария Федоровна.

По высочайшему повелению каждая семья погибших получила единовременное пособие по 1000 руб. из собственных сумм государя; кроме того, все расходы по погребению также были покрыты из сумм государя. Затем была учреждена комиссия под председательством губернатора, были собраны крупные суммы денег, кроме ассигнованных из Министерства финансов, и все семьи до самой революции получали пособия.

Для выяснения обстоятельств и истинных причин события 18 мая, стоившего жизни более 1000 лицам, возбуждено было предварительное следствие. В результате слетел Влассовский - обер-полицмейстер. Великий князь [Сергей Александрович, дядя царя и губернатор Москвы] просил отставки, но государь её не принял. 20-го хоронили погибших на Ваганьковом кладбище, перед этим на кладбище прибыл о. Иоанн Кронштадтский и утешал своим бодрым словом родственников почивших. Появление о. Иоанна произвело сильное впечатление на удрученных родных. Вечером 19-го должен был состояться бал у австрийского посла, но он был отменен и на 21 число назначен был обед у посла взамен бала…»

Из воспоминаний Александра Петровича Извольского, известного политического деятеля, министра иностранных дел России в 1906-1910 годах, человека либеральных взглядов:

«Московская катастрофа, детали которой я имел тогда же случай узнать, неправильно толковались и освещались. Д-р Диллон в книге, которую я столь часто цитировал, утверждает, что ужасная катастрофа произошла в тот самый момент, когда императорская чета заняла свои места, приветствуемая военным оркестром, игравшим национальный гимн, и когда «полсотни миллионов голосов криками приветствовали самодержца Святой Руси и его супругу».

В действительности же произошло следующее. В это время я был русским представителем при Ватикане, и, так как папа Лев ХIII был представлен на торжествах посланником Аглигарди, князь Лобанов, русский министр иностранных дел, просил меня прибыть в Москву.

В Москве я остановился у моего кузена Муравьева, который был в то время министром юстиции, и каждый день я виделся с дядей моей жены, графом Паленом, которому была поручена роль главного распорядителя на торжествах.
Понятно, что я имел исключительный случай знать мельчайшие детали празднеств и всего, что происходило за это время даже во внутренней жизни двора.

Катастрофа произошла в очень ранний час дня и задолго до того, как император и его двор должны были прибыть на место торжеств. Через несколько минут после катастрофы мой кузен вызвал меня по телефону и, рассказав о случившемся, просил сопровождать его на место катастрофы, где он обязан был быть по должности...

Я провел большую часть дня на поле и возвратился в город только вечером.
Я не имел случая видеть императора в течение нескольких дней после катастрофы, но через Муравьева, графа Палена и других лиц из придворных кругов я был хорошо осведомлен о всех деталях того, что происходило в Кремлевском дворце в связи с катастрофой. Ввиду этого я могу засвидетельствовать, что Николай II был опечален происшедшим, и первым его порывом было приказать прекратить празднества и удалиться в один из монастырей в окрестностях Москвы, чтобы выразить свое горе.

Этот план был предметом горячего обсуждения в кругах царской свиты, причем граф Пален поддерживал этот план и советовал императору строго наказать виновников, не считаясь с положением, занимаемым лицами, ответственными за происшедшее, и прежде всего великого князя Сергея, дядю императора и московского генерал-губернатора, в то время как другие, особенно Победоносцев и его друзья указывали, что это может смутить умы и произведет дурное впечатление на принцев и иностранных представителей, собравшихся в Москве.

Они говорили также, что публичное признание ошибки, совершенной членом императорской фамилии, равносильно умалению монархического принципа. Эти последние советы - увы - возымели больший успех, как это случалось и позже. Празднества продолжались. На этот день был назначен бал во французском посольстве в присутствии императорской четы и всего двора.

Посланник маркиз де Монтебелло и его жена, пользовавшиеся большой любовью в русском обществе, зная, что происходит в Кремле, ожидали, что императорская чета не будет присутствовать на празднестве и предполагали отложить бал. Однако он состоялся, и я отчетливо вспоминаю напряженность атмосферы на этом празднестве. Усилия, которые делались императором и императрицей при появлении их на публике, ясно были видны на их лицах.

Некоторые порицали французского посла за то, что он не проявил инициативы в вопросе об отмене бала, но я могу удостоверить, что маркиз и маркиза были вынуждены склониться перед высшей волей, направляющейся прискорбными советами, о которых я уже упоминал.

Граф Пален, бывший министр юстиции в либеральное царствование Александра II, хорошо известный своим независимым характером и прямотой, был лично назначен императором рассмотреть дело, и найти виновных.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.