22 октября 1870 года родился Иван Алексеевич Бунин

     Талант его уподобляли «матовому серебру», язык – «ледяной бритве». Странной и удивительной была судьба этого человека. Первый русский нобелевский лауреат в области литературы, он не закончил и полного курса гимназии. Потомок древнего дворянского рода – никогда не имел своего дома и знал лишь временные пристанища.      В его жизни было немало женщин, но, обозревая в старости свой донжуанский список, он вспоминал не победы, а упущенные возможности и сожалел о них едва ли не горше, чем о ненаписанных книгах.

     Иван Алексеевич Бунин родился 10 (23) октября 1870 года в Воронеже. Корни его семьи уходили в XV век. Бунин гордился своими предками, но особенно любил вспоминать о родстве с великим поэтом В.А. Жуковским, незаконным сыном Афанасия Бунина и пленной турчанки Сельмы.

     Отец писателя, А.Н. Бунин, был личностью колоритнейшей. Он обожал охоту, держал легавую, гончих и борзых и слыл лучшим стрелком в округе, попадая в подброшенный двугривенный. Его страсть к охоте и пению старинных романсов под гитару имела, конечно, вполне невинный характер, чего, к сожалению, нельзя сказать о других увлечениях. Болезненное пристрастие к вину и карточной игре сыграло роковую роль в жизни стремительно бедневшей семьи. Тем не менее, Ваня боготворил отца, восхищался его охотничьими талантами, старался во всем подражать ему. Было это, правда, нелегко, псарня и конюшни старшего Бунина давно уже ушли в небытие. Ваня рано научился ездить верхом, но в отроческие годы у него было всего одна лошадь, подаренная отцом Кабардинка, да старенькая двустволка. Впрочем, интерес к охоте Бунин сохранил на долгие годы. Уже будучи известным писателем, он предпринял путешествие по Египту и потом жалел, что не смог принять участие в охоте на львов, ему удалось добраться только до Ассуана, а там «цари пустыни» ещё не встречались.

     Мать Бунина, Людмила Александровна, урождённая княжна Чубарова, была женщиной кроткой и весьма религиозной. Жизнь не особенно баловала её. Муж, живущий не по средствам и разорявший семью, заботы о детях (из девятерых в живых осталось только четверо). Ваня был любимцем Людмилы Александровны, а так как она обожала поэзию, то сумела привить и сыну любовь к Жуковскому, Пушкину, Лермонтову. Читать мальчик учился не по букварю, а по «Одиссее» и «Дон Кихоту». В 1881 году он поступил в Елецкую гимназию. Поначалу учёба ему нравилась, за исключением математики, которую он возненавидел с самого начала. Но где вы видели будущего поэта, влюблённого в сухую «науку чисел»? Зато его всё больше начинала привлекать «наука страсти нежной». Когда он приезжал на каникулы в  уже разорённую отцовскую усадьбу, он всё ещё почитался «барчуком», и это открывало перед ним некоторые заманчивые возможности. Однако, как он с сожалением позднее вспоминал, по неопытности он тогда «инициативу проявлять не умел».

     Не без юмора повествовал Бунин и о своём первом посещении публичного дома. Было ему тогда лет пятнадцать. Инициатива, естественно, исходила не то него, а от старших товарищей. Собравшись у городского вала, гимназисты для начала основательно «приняли на грудь», по очереди отпивая из большой бутыли водки и закусывая солёным огурцом. Брезгливый Бунин морщился от омерзения и пил, превозмогая себя. Затем, взяв извозчика, компания отправилась в «весёлый дом». Бунин уселся в угол и, заикаясь, заказал бутылку пива. И почти тотчас же на его колени без приглашения плюхнулась грузная, уже не очень молодая женщина.

     - Попьём пивка, потом приляжем, - тоном, не терпящим возражения, заявила она. Как он вырвался и добрался до дому, Бунин уже не помнил.

     Кстати, этот эпизод произошёл незадолго до того, как будущий писатель покинул гимназию. Случилось это из-за того, что он стал тяготиться чрезмерно строгим режимом и испортил отношения с начальством. В 1896 году он был исключён за неявку на занятия и неуплату за обучение. Так как денег в семье всё равно не было, родители довольно легко примирились с его решением покинуть гимназию. Но Бунина вовсе не прельщала перспектива остаться недорослем. Под руководством старшего брата Юлия он усиленно занимался самообразованием, прошел едва ли не университетский курс по истории и литературе. К этому времени относятся и первые пробы пера. Пусть его стихотворения ещё слабы и наивны – лиха беда начало. К тому же одно уже принято к печати, и это вселяло надежду.

     В девятнадцать лет Бунин покинул почти разорённое родовое гнездо, и начались его странствия. Орёл, Харьков, Полтава … Он -библиотекарь, корректор, статистик, торговец книгами. Увлекшись учением Л.Толстого, Иван стремился «опроститься» и одно время даже занимался бондарным ремеслом, набивая обручи на бочки, но это, конечно, лишь эпизод.

     В 1889 году в жизни Бунина произошло важное событие. В Орле он познакомился и влюбился в молоденькую девушку по имени Варвара Пащенко. Она, как и он, работала в местной газете. Молодые люди стали жить в гражданском браке – родители девушки не желали дать согласие на её венчание с бедным поэтом. Что ж, их можно понять, тем более, что ссоры между молодыми начались почти сразу же. Слишком уж разными они оказались. Бунин явно превосходил свою юную подругу пылкостью чувств, и это делало его более уязвимым. Развязка их отношений носила характер едва ли не трагикомический. После четырёх лет «греховной связи» Варя получила, наконец, родительское благословение на церковный брак и тут же … сбежала от Ивана, оставив записку: «Уезжаю, Ваня, не поминай лихом». Трудно описать, что творилось с Буниным. Родные всерьёз опасались, что он может наложить на себя руки. Удар для Ивана был тем тяжелее, что вскоре Варвара вышла замуж за его же друга. Позднее он отразил свои переживания в романе «Жизнь Арсеньева».

     В молодости сердечные раны залечиваются быстро, и всё-таки потребовалось целых четыре года, чтобы Бунин освободился от болевого шока, связанного с крушение первой большой любви. Разумеется, Иван Алексеевич не жил затворником. Он был молод, красив и только-только начал вкушать плоды своей растущей литературной известности. Однако многочисленные любовные связи и увлечения не затрагивали его сердца. Он ещё не знал, что всесильный Эрос, бог любви, уже натянул свой лук, готовясь поразить его стрелой. Её звали Аней, Анной Цакни. Она была гречанкой, дочерью редактора одной из популярных одесских газет. Её роскошная восточная красота поразила Бунина. Он проводил в семье Цакни всё своё свободное время, а Аню называл своим «языческим увлечением». Вскоре они обвенчались. К сожалению, из семейной жизни Бунина опять ничего хорошего не получилось. Молодую женщину совершенно не интересовали литературные дела мужа. Уже через год Бунин написал брату Юлию: «Это осиновый кол какой-то … Она глуповата и неразвита, как щенок». Тем не менее, физически его по-прежнему влекло к ней с непреодолимой силой, а когда Анна заявила, что у неё больше нет к нему чувства, Бунин снова, как когда-то с Варей, ощутил себя на краю пропасти. Ему пришлось всё-таки смириться с её уходом. Через несколько месяцев после их разрыва у Анны родился сын. Это был единственный ребёнок Бунина, мальчик, однако, скончался в возрасте пяти лет. Странно, но, покинув Бунина, Анна более двадцати лет не давала ему развода. Ну, а свою новую и как всегда нежданную любовь Бунин встретил только в 1906 году в Москве. Вера Николаевна Муромцева из уважаемой профессорско-дворянской семьи была на десять лет моложе Бунина и очень красива, хотя и немного анемична. В отличие от прежних подруг Бунина, она разделяла его интересы и сумела стать настоящей верной спутницей и понимающим другом. Их брак долгое время не был освящён церковью, поскольку Анна Цакни дала Бунину развод только в 1922 году, когда он находился уже в Париже. В общей сложности, Вера Николаевна прожила с Буниным сорок шесть лет.

     Они много путешествовали – Европа, Египет, Святая Земля, Индия, Цейлон.

     Ничто человеческое не было чуждо Бунину. Радости стола всегда значили для него очень много. Иван Алексеевич был тонким знатоком вин и прочих спиртных напитков, а уж гурманом таким, что поискать. Он обожал дружеские пирушки, застолья. В своё время не мало им было выпито с приятелями по «литературному цеху» Горьким, Куприным и А. Толстым. Кстати, в отличие от двух последних, меру свою он хорошо знал и похмельем никогда не мучился. Правда, однажды в Неаполе они с Горьким выпили чересчур много. «Я танцевать пустился, - вспоминал  Бунин. – Сколько народу собралось кругом. Смотрят, смеются … Совсем пьяны были я и Горький».

     Ресторанный быт он знал до тонкостей и умел описывать его, как никто другой: «Через минуту появились перед нами рюмки и фужеры, бутылки с разноцветными водками, розовая сёмга, смугло-телесный балык, блюдо с раскрытыми на ледяных осколках раковинами, оранжевый квадрат честера, чёрная блестящая глыба паюсной икры, белый и потный от холода ушат с шампанским. Начали с перцовки …»

     Между тем литературная слава Бунина росла. В 1910 году его избрали в Академию по разряду изящной словесности. Лев Толстой восхищался его талантом: «Так написано, что и Тургенев не написал бы, а уж обо мне и говорить нечего». Горький называл его «первейшим мастером в современной литературе». Ну, а каковы были литературные пристрастия самого Бунина? Кого он любил, и кого ненавидел? О, последних было неизмеримо больше. Собственно говоря, во всей русской литературе для него было свято только три имени – Пушкин, Толстой и Чехов. Он никогда не был поклонником таланта Гоголя и Достоевского. Что же до их человеческих качеств … «Не знаю, кого я больше ненавижу, как человека, Гоголя или Достоевского», - признавался Бунин. В своё время он очень высоко ставил литературное дарование Горького, но после революции, когда их пути разошлись, Горький, как художник и человек, перестал для него существовать.  «Когда же, наконец, раскусят этого плута, когда наплюют в эти бесстыжие зелёные глаза?» – риторически вопрошал он.

     Бунин органически не выносил никого из представителей русского Серебряного века. Вот лишь несколько его жестоких и далеко не всегда справедливых характеристик: «Цветаева с её непрекращавшимся всю жизнь ливнем диких слов и звуков в стихах … буйнейший пьяница Бальмонт, незадолго до смерти впавший в свирепое эротическое помешательство, морфинист и садистический эротоман Брюсов». Так же нетерпимо он относился и к Маяковскому с его «корытообразным ртом», и к Есенину. Список можно продолжать до бесконечности.

     Крайне пристрастный в своих оценках, Бунин, тем не менее, был в них всегда совершенно искренен. Прочитав роман Алексея Толстого «Пётр I», он не мог скрыть своего восхищения и написал Толстому, которого часто клеймил за приспособленчество и низкопоклонство перед новым режимом: «Алёшка, хоть ты и … мать твою … но талантливый писатель. Продолжай в том же духе». Надо сказать, что Бунин вообще питал большое пристрастие к ненормативной лексике. Это перешло к нему от отца. Однажды, уже в эмиграции в Париже, он со своим секретарём как-то ехал в такси. Шофёр оказался русским эмигрантом. Как видно, решив подзаработать, он повёз пассажиров дальней дорогой, и Бунин вдруг начал ругаться отборными сочными словами. Шофёр обернулся и добродушно, словно вся эта ругань относилась не к нему, поинтересовался:

     - А вы, господин, должно быть, из моряков? Ловко выражаетесь.

     - Я не моряк, - строго и с достоинством ответил Бунин, - я почётный академик по изящной словесности.

     Шофёр просто покатился со смеху и долго не мог успокоится.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.