Рассказ
Почти разом прозвучали два выстрела.
Петрухин проснулся, и первую минуту ему думалось, что выстрелы раздались во сне. Он припомнил сон: снилось лето, море на юге, тишина... Нет. Приподняв подушку и дотянувшись рукой до настольной лампы, Петрухин включил свет. И как-то сразу понял: выстрелы прозвучали на краю села, оба из дробового ружья. Он посмотрел на часы. Было два часа десять минут.
Море шуршало снежной шугой, несильно билось о ледяной припай. За окном черно стояла ночь. По всему селу на разные голоса тявкали собаки. Где-то далеко зябко и тонко прозвенел женский смех. Сторож на рыбозаводе, наверное, с перепугу, ударил в рельс. И все это неярко, на фоне моря, его огромности, плотного шума, быстро затихло, будто утонув в нем. Мимо окна резко, торопливо проскрипели шаги, нетерпеливо, чуть слышно взвизгнула собака; уже издали послышались слова команды. Это часовые ушли на задание.
Петрухин встал, натянул брюки и сапоги, накинул китель. Подумал о патрульных: «Минут пятнадцать они будут идти до места происшествия, минут пять - там, пятнадцать - назад. Итого...» Из умывальника хлестко капала вода.
Петрухин намочил край полотенца, обтер лицо и принялся размеренно ходить по комнате: шесть шагов к двери, шесть - к окну. Это было его привычное напряжение. Он ждал и ни о чем не думал - не отвлекался, но и беспокоился не очень, - держал себя «на взводе», как сам определил это свое состояние. Так легче было ему перейти к действию, к любому решению.
В два пятьдесят он пошел к телефону, но только протянул руку - резко зазвучал зуммер.
- Слушаю...
- Товарищ лейтенант! Докладывает старшина Манасюк. Стрелял колхозник Корольков. Дикие лошади напали на его двор, уничтожили сено. Произвел два выстрела жаканами из двуствольного дробовика.
- Ясно, Манасюк.
Старшина помолчал, сильно дыша в трубку, и другим, чуть сонным голосом сказал:
- Товарищ лейтенант, а это те, наши коняги...
- Ложитесь спать.
- Слушаюсь!
Трубка щелкнула, и в окне зашуршало, зазыбилось, подступив черной стеной, зимнее море. У заставы сменились часовые: отрывисто проскрипел снег, звякнули приклады.
Петрухин разделся, лег. Выключил свет. Стены ушли в темень, исчезли, а окна проявились глубокой синью, будто и вправду в них стояла вода. Она была стылая, от нее сквозило, и с каждым толчком моря в комнате становилось холоднее. Печь едва теплилась, замирая в темноте угла.
Хотелось сразу уснуть, и он даже скомандовал себе: «Отбой», - но на сей раз привычка «не сработала». Пришлось поправить подушку, подоткнуть одеяло, повернуться на бок. Медленно, широко закружилась голова, сильнее обозначились удары моря в ледяной припай. Они звучали долго, неотступно, а после перешли в конский топот, и этот топот вынес Петрухина в лето, в яркий, горячий свет, в зеленые, раздольные бамбуковые сопки.
На этот курильский остров Петрухин приехал в июле, когда начальника заставы уже не было: в начале месяца его вывезли на вертолете с приступом лихорадки. Личный состав, имущество пришлось принимать у старшины Манасюка, и с ним первым на острове познакомился Петрухин. Застава была маленькая, строгая и опрятная, служба шла хорошо - это сразу отметил Петрухин. Старшина доложил, что за три недели июля было два нарушения границы: задержали рыболовную шхуну и «капустника» - так называли здесь маленькие деревянные катерки, на которых плавают японские добытчики морской капусты. Петрухин познакомился с солдатами, пообедал с ними, к вечеру принял все документы, и на закате солнца они со старшиной вышли к морю.
Петрухин огляделся, пощурился на яркую воду, вскинул голову и длинно выдохнул:
- Ай-а-ай!...
Он летел на самолете, после вертолет перенес его на этот клочок земли в океане; он онемело смотрел на беспредельные, будто затвердевшие воды, дымящиеся облаками хребты, горы, впервые увидел конусы вулканов - и молчал, чуть напуганный, удивленный. Он не совсем верил в реальность этой дальней дали, чтобы постепеннее привыкнуть к ней, а приехав на место, весь день думал только о службе; и вот теперь вздохнул, как бы разом смиряясь, принимая ее.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.