Командиры

Бригадир промолчал. И все. Без собрания, без оргвыводов и нравоучений. А прошло несколько дней, и в буран прибыл очередной эшелон со шпалами. Бригадир поднялся. Не приказал, не закричал. Сказал без всяких эмоций: «Шпалы, ребята». И вышел в буран первым.

Что было потом? Разгрузили эшелон. Разгружали уже вместе. И, быть может, тогда впервые употребил Лакомов это хорошее дедовское слово – «семья»... С той поры они «семьей собираются», «семьей решают», «семьей разгружают шпалы»...

Не все выдержали, далеко не все умеют жить семьей. Семья – это что? Это проза в первую очередь, а не поэзия. Боясь фальши в людях, может, потому Виктор Иванович и остерегается излишне разгоряченных телегазетной романтикой?

Впрочем, не он один остерегается. Того же мнения держится и Владимир Мучицын, комиссар первого отряда, правая рука Виктора Лакомова: «Приехать на БАМ еще не означает стать бамовцем... Вспышки энтузиазма еще недостаточно... Я умею ставить дома... А тут я час шофер, час каменщик, потом час выбиваю кирпич, потому что самые дальновидные плановики не смогли предусмотреть нашего темпа. Ты строитель, рабочий человек, это твоя стройка и твоя дорога. А найдешь дело полегче – будешь делать вещи второсортные. Только у любимого, главного дела нет потолка!..»

Бамовец – это не просто звание. Бамовец – уникальная профессия. Вячеслав Аксенов овладевал ею на глазах и с помощью Виктора Лакомова. В своих записках, опубликованных несколько лет назад в «Смене», Аксенов писал о своем учителе и его уроках: «Все, кто с Виктором встречался, обязательно такие его черты подмечали, как скромность, достоинство и высокая порядочность. Он спокойный, сдержанный. Шумным, крикливым никогда не бывает. Глаз точный, профессиональный. Все учтено. Бригаду так расставит, чтобы все загружены были – не перегружены. Он не знает, что это такое: «Давай, давай!» Он работу насквозь видит (хорошо-то как и точно сказано: «Работу насквозь видит». – А. А.), сразу распознает, где добротно, честно сделано, а где суета и показуха. Он сам рабочий, и товарищ, рабочий человек, для него главное...

В конце июня 1974 года меня избрали групкомсоргом. Не забуду первое собрание бригадное. Состав постоянный уже сложился. И уровень подготовки оказался очень разным. Нас, новеньких, приняли по второму разряду. У Виктора – шестой. У кого в бригаде – третий, у кого – четвертый и пятый разряды. Виктор сказал: «Как будем работать? Каждый на свой разряд? Я предлагаю: все поровну. Не смотреть друг на друга, кто сегодня, а кто завтра лучшим оказался. Каждый как может. И зарплату общую делим на всех».

А ведь мы, те, кто только пришел в бригаду, совсем тогда неопытными были. Это потом появилось умение, пошли солидные разряды. Но ни в какую минуту, даже в самую трудную мы не чувствовали косых взглядов испытанных лакомовских «асов». Нашли друг друга все в бригаде. Чужих не было».

«Чужих не было» потом и у самого Аксенова, когда он возглавил бригаду. «Чужих не было» и у Юрия Бочарова...

Прежде чем отправиться на магистраль, Бочарову пришлось пережить немало. В 82-м, на XIX съезде комсомола, в невысоком ясноглазом командире отряда вряд ли кто мог распознать бывшего «трудного» подростка. А это было. Было неяркое послевоенное детство, колония, отец, пропавший без вести в войну...

Бочаров ехал на трассу совсем не за славой. Ехал он за самим собой. Есть такие натуры – их не умять, не унять. Слишком широки. Слишком резки. Все слишком. Таков Юрий.

Аксенову в общем-то повезло: почти сразу он попал в крепкую бригаду. Да в какую – в лакомовскую! А Бочаров уехал в Шимановск. Огорчался: придется теперь вкалывать на второстепенном объекте, тогда как товарищи по отряду оказались в самых важных точках строительства.

Но прошло немного времени, и выяснилось, что Шимановск не такая уж глубинка. Шимановск стал одной из крупнейших баз стройиндустрии, без которых дорога никак не могла обойтись. Юра возглавил бригаду монтажников. Работали они так, что вскоре о бригаде заговорили. В газетах – и в местных и центральных – замелькали фотографии теперь уже известных шимановских монтажников-высотников. Одну из таких фотографий я видел недавно в Сюльбане, в семейном альбоме Бочарова. Юра совсем молодой. Но та же заразительная улыбка. Брезентовый пояс, крупная страховочная цепь: снимок сделан высоко над землей. Ветер треплет светлый бочаровский чуб, еще не седой, как сегодня...

Из воспоминаний первопроходца: «Второго июня 1974 года мы высадились на месте Магистрального. Наконец-то! Появилось чувство удовлетворения, что именно мы будем первыми, как когда-то наши отцы и матери были на Магнитке и в Комсомольске-на-Амуре...»

Комсомольск будет у них рядом географически. Но исторически тоже. Через Амур неподалеку от легендарного города перешагнет самый первый из больших мостов БАМа.

Комсомольск будет рядом... Вот и соединились, спрессовались времена. Надо было стране взяться за столь огромное дело, как БАМ, чтобы комсомольцы семидесятых, работая, сравнивали ревниво: а как там было у них, в тридцатых?

В апреле 1974 года, бережно поддерживая знамя отряда, думал ли Лакомов, что, улетев за тысячи верст, услышит, и узнает, и поразится вдруг сочетанию названий: БАМ – Сталинград – Поворино... И это сочетание окажется не случайным набором слов, причудой железнодорожного расписания.

Он узнает, что большой, 188-километровый отрезок БАМа, построенный успешно накануне войны, работал, воевал позднее на Сталинградском направлении. В 1941-м, летом, осенью, дорога еще перевозила грузы. А в 1942 году бамовцев вызвали в Москву. И сообщили, что необходимо возвести в предельно короткий срок под Сталинградом Волжскую железнодорожную рокаду.

«Есть! – сказали бамовцы. – Мы готовы к выполнению приказа. Когда выезжать на работы?..» И им объяснили тогда, что нужны не только они сами, но и их дорога. Из этой дороги, из этих рельсов – других у страны нет – и должна быть построена рокада, через нее будут поступать оружие, боеприпасы, продукты в сражающийся Сталинград...

БАМ. Сталинград. Поворино... Поворино – это из тех станций, которую проезжают земляки Виктора.

Неподалеку от такой станции он и родился. И если бы ему суждено было не опоздать, если бы, когда он постучался в двери железнодорожного училища, не набрали уже курс машинистов локомотива, то, как знать, может быть, на одной из этих станций он и жил, на этом бы плече и работал. Усмань, Дрязги, Грязи, Мичуринск. А еще Жердевка, а еще Поворино...