Близость большой воды чувствовалась уже давно. Чувствовалась по теплому, влажному ветру, по тому неповторимому речному запаху, так и подмывающему издать боевой клич, ускорить шаг и, да ходу сбрасывая одежду, по-детски раскинув руки, броситься в столь желанные при нынешней жаре объятия реки.

Но Хабаров ничем не выдал своего волнения от предстоящей встречи с рекой, до которой проделал путь не в одну тысячу верст. Его тяжелые сапоги неспешно и размеренно ступали на прокаленные зноем камни, покуда не замерли на одном из них. Отсюда Хабарову, хоть и ожиданно, но все же до ошеломления внезапно сразу открылась вся необозримая картина Амура, увиденного им впервые, – и песчаная отмель острова напротив, и круглые, подернутые маревом и оттого кажущиеся еще более далекими сопки на другом берегу, и сама река, тихая и спокойная сейчас, искрящаяся солнечными бликами, но не теряющая от этого своего величия, – желанная река, ответственность за будущее которой ложилась теперь и на его, Хабарова, плечи. – Это Амур? – только и спросил вдруг севшим голосом Хабаров, обращаясь не то к своим спутникам, не то к самому себе.

– Амур, Ерофей Павлович, Амур. Ну, как он тебе показался? Как вообще Дальний Восток нравится? – отозвался Хабарову Володя Федотов, работник Хабаровского крайкома комсомола.

...Насчет Ерофея Павловича Володя, правда, пошутил: «нашего» Хабарова зовут Сергеем Александровичем. А попросту Сережей, потому что ему только восемнадцать лет и даже новенькая военная форма не придает должной солидности.

Еще совсем недавно Сережа жил в небольшом городке Абдулино, что в Оренбургской области. Там он и родился, там окончил десятилетку, работал слесарем на ремзаводе. Там проводили его и в армию. В том, что он стал пограничником, для самого Сергея не было неожиданности – еще в Абдулине вместе с другими ребятами занимался он на специальных курсах, готовя себя к пограничной службе (к месту сказать, и отец Сергея, Александр Дмитриевич, в свое время служил в погранвойсках, так что это уже как бы семейная традиция). Но вот попасть на Дальний Восток, в город-тезку, Сергей Хабаров, конечно, не думал.

К тому времени, когда мы с ним познакомились, он уже успел в учебном подразделении постигнуть первые навыки своей новой армейской специальности связиста и несколько дней назад прибыть к месту службы. Тогда-то с разрешения командования мы и совершили с ним прогулку по городу, носящему имя его знаменитого однофамильца, прогулку, во время которой состоялось первое свидание Сергея Хабарова с Амуром.

...Гораздо труднее сказать, как происходило такое же свидание триста с лишним лет назад у Ерофея Павловича Хабарова. До нас вообще дошло крайне мало свидетельств жизни этого великого русского землепроходца, да и те, что дошли, настолько противоречивы, что только и остается гадать, так или не так оно было на самом деле.

Бесспорно одно: Ерофей Хабаров был личностью весьма незаурядной. Этот крепких мускулов, дерзкого ума, недюжинной отваги вологодский мужик за свою жизнь успел совершить столько, что и сегодня диву даешься. Будучи еще моложе нашего знакомого, Сергея Хабарова, совершил он первую свою «вылазку» в Сибирь, пройдя на коче из Тобольска в мангазейские земли, лежавшие в устье реки Таз. Затем побывал на Таймыре, на Енисее и Лене, на Куге, на Чечуе, на Витиме, Киренге, Олекме и Алдане...

Найдите эти места на карте, соотнесите их между собой, прикиньте по масштабу расстояние, мысленно сотрите ниточки каких-либо дорог – не было их, только реки были, а через водоразделы легкие (это только так говорится, легкие!) кочи волоком, волоком по земле-матушке – вот и представьте теперь, какой энергией, каким мужеством надо было обладать, чтобы совершить все эти походы, если и два с половиной века спустя приамурский генерал-губернатор писал, что «приезд сюда (в Хабаровск. – В. Е.) из Европейской России и обратный отъезд – огромное путешествие, сопряженное всегда с приключениями, ложащимися печатью на всю жизнь».

А ведь Ерофей Хабаров не просто путешествовал. Достигнув новых земель, он жил там полнокровной жизнью, какая была по плечу не каждому. Он торговал и выискивал пахотные земли (с его именем связывают начало русского пашенного хозяйства в верховьях Лены, там, где сейчас берет начало БАМ), промышлял соболя и открывал соляные варницы, составлял карты рек и основывал поселения, ссорился с воеводами и разорялся, даже сидел в тюрьме за отказ ссужать деньгами воеводскую казну, но, выйдя на свободу, снова созывал еотева – рищей и отправлялся в новый дальний поход.

Пружина его жизни была, кажется, заведена не на тот век, в котором он родился. Ему бы по плечу петровское время либо даже девятнадцатое столетие с его возможностями для предприимчивости и деловитости, но кто знает, так ли была бы тогда богата событиями эпоха русского землепроходчества, оставшаяся без Хабарова.

А ведь, строго говоря, Ерофей Павлович не был первооткрывателем. Даже свой главный, наиболее знаменитый поход к берегам Амура он совершил, можно сказать, по следам отряда Василия Пояркова. И до него на Дальнем Востоке уже побывали казаки Ивана Москвитина, Семена Шелковникова и Семена Дежнева. Но нет ошибки в том, что именно его имя, Ерофея Хабарова, носит сегодня крупнейший город Дальнего Востока. Потому что именно с именем Хабарова навсегда связано не открытие, а начало освоения приамурских земель русскими людьми. В 1649-ю весну, выхлопотав разрешение идти на восток, он уже на следующий год с отрядом в 70 человек достиг Амура, основав на нем Албазинский острог, а затем и Кумарский и Ачанский городки – первые русские поселения на великой реке. Тогда же в своей «отписке об амурских землях» Ерофей Павлович писал: «Заведутся тут пашни и против всей Сибири будет место в том украшено и изобильно. На Амуре реке пашенных гожих мест, и сенных покосов, и рыбных ловель, и всяких других угодий гораздо много».

И сегодня, читая эти строки, давайте поклонимся памяти выходца из Великого Устюга, русского крестьянина, торгового и промышленного человека, морехода и землепроходца Ерофейки Павлова Хабарова Устюжанина, по прозвищу Святитского, поклонимся за то, что своею беспокойной жизнью открыл он для нас край близкий и любимый – Дальний Восток.

Умер Ерофей Павлович, как говорится в Большой Советской Энциклопедии, «после 1667 года», не прожив и шести десятков лет. Могила его, по преданию, находится где-то на Лене, но где точно, не знает пока никто.

Но и сегодня, приехав в открытый Ерофеем Павловичем край, можно встретиться с Хабаровыми. К сожалению, связать воедино родословные ниточки, тянущиеся из XVII столетия и века нашего, не представляется возможным: простые русские люди никогда не проявляли изрядного усердствования в уходе за своими генеалогическими древами. И все же, мне думается, окажись Ерофей Павлович в наших днях, не мудрствуя лукаво и не ломая головы, признал бы он всех Хабаровых своими сородичами и соратниками, потому как достойно носят они фамилию землепроходца на его пионерных землях.

В Хабаровском крае живут несколько сотен Хабаровых. В адресном бюро, удобно устроившись за столом, – работа не на один час – перекладываем стопки карточек. Должен сразу предупредить читателя, что никаких «заранее подготовленных

экспромтов» в нашей работе не было. Готовясь к встрече с каждым Хабаровым, мы знали о нем (или о ней) только то, что можно узнать из адресной карточки, в которой, понятно, характеристики ни человеческие, ни служебные не приводятся. Таким образом, наш поиск приобрел оттенок социологического мини-эксперимента. Скажу сразу, что ни разу нам не пришлось разочароваться в столь ненаучном методе выбора своих героев. Может быть, нам покровительствовала магия самой фамилии Хабаровых, которая происходит от слова «хабар», что на Вологодчине (помните, Ерофей Павлович родом как раз оттуда?) означает счастье, удачу?.. Не знаю, но факт остается фактом – все «наши» Хабаровы оказались людьми симпатичными и интересными.

– А мы ведь не настоящие Хабаровы. Моя девичья фамилия Ручкина, а Саша, муж, должен бы быть Ковалевым.

И я услышал простую, но берущую за душу историю...

Но это было потом, в самом конце нашего знакомства, а сначала Валентину Александровну Хабарову мы застали в школе, которая была по-каникулярному пуста, пахла краской и почему-то заставляла говорить, понизив голос. Вы замечали: школьным зданиям уют придает не тишина, а толчея и гвалт ребятишек. В каникулы же школа кажется кораблем, выброшенным на берег. Но и в эти дни она продолжает работать – ремонтируется, набирает новые первые классы, продолжает занятия с отстающими... Троих таких своих подопечных Валентина Александровна только что отпустила и вошла в кабинет директора, немного уставшая и совсем не похожая в своем летнем платье на строгую учительницу.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.