Карский прорыв

Или разобрать завал на путях.

Но железнодорожное бытие ничем не унять. В купе, скупо освещенном свечой, ехали Неустроев, Лена, Шестаков, Иван Соколков. Было холодно, и они пили чай.

Шестаков угрелся, на лбу даже выступили бисеринки пота.

За окном глухо треснул ружейный выстрел, потом еще раз, гулко хлопнула, словно палкой о корыто, пуля по вагону. Шестаков быстро поднялся, задул свечу, прижался лицом к непроглядно-черному стеклу. С бронеплощадки раскатисто затарахтел пулемет, рявкнуло орудие – больше, видимо, для острастки. Ходу поезд не сбавлял, и ружейные выстрелы вскоре затихли.

Шестаков уселся на место, твердыми пальцами не спеша затеплил свечу в фонаре.

– Ничего, если никаких новых чудес не случится, завтра будем в Архангельске, – пообещал он уверенно.

– Нам сразу же понадобится очень много людей, – думая о своем, отозвался Неустроев.

– Не беспокойтесь, Константин Петрович, я говорил по прямому проводу с командармом-шесть товарищем Самойло.

– Самойло будет обеспечивать военную подготовку нашей экспедиции?

– И не только военную. Он меня заверил, что у них все уже идет полным ходом.

Лена отложила книгу, которую с трудом читала при тусклом свете свечи.

– А правда, что Самойло – этакий красный Мюрат? – спросила она.

– В каком смысле?

– Я слышала, будто он до войны был безграмотным батраком и выдвинулся только в годы революции.

Шестаков расхохотался:

– История романтическая, но недостоверная. Основательно выдвинулся по службе еще предок его. Самойло Кошка – он был гетманом запорожским и известен, помимо прочего, тем, что провел у турок в плену двадцать шесть лет, потом бежал и прославился воинскими подвигами.

– Так он профессиональный военный?

– Был генералом, помощником начальника разведотдела генерального штаба.

Шестаков протер платком запотевшее окно, всмотрелся в ночную темень, повернулся к Лене:

– Забавно, что его непосредственным начальником был генерал-лейтенант Миллер, главнокомандующий войсками Севера...