...Заседание цехового партийного бюро напоминало сражение. Борис привел на него ребят из новеньких, тех, кто посмелее. Артем Никитович пришел с мастерами. Спорили до хрипоты. А когда поостыли немного, выступил парторг и сказал, что «комсомол прав». Его поддержал начальник. Было решено выделить несколько лучших станков, на которых в самый короткий срок выучить ребят работать, прикрепить к ним двух опытных станочников, вести обучение в две смены. Так появилась в цехе своеобразная школа для новеньких. И вскоре не справляющихся с нормой выработки стало значительно меньше.

В маленькую комнатку все чаще стали забегать ребята — спросить о чем-то, посоветоваться или просто так, покурить. А мастера при встрече с Борисом уважительно тискали руку. Прошло немного времени, и Бориса Мохова избрали секретарем заводского комитета комсомола.

Комсорг завода. Беспокойная должность. Уходишь из дому рано утром и возвращаешься поздно вечером. Даже не каждое воскресенье свободен: то воскресник, то пионерский сбор, то поездка в подшефный совхоз, то заводские спортивные соревнования. И трудно всюду успеть. А еще труднее ответить на вопросы, которые то и дело ставит жизнь.

«Три миллиона гаек»... Эта запись в блокноте появилась давно. Она не зачеркнута. Ее не так-то просто зачеркнуть, потому что это не о производстве, это о жизни и назначении в ней человека.

Однажды Борис допоздна засиделся в комитете. Давно разошлись работники управления, в пустых коридорах гулко раздавались голоса уборщиц. Неожиданно на пороге появился Володя Вуканов, один из, токарей-«асов» шестого механического, коренастый парень с синими глазами, заядлый шутник и весельчак. Когда цех попал в прорыв из-за длительного отсутствия металла, это он предложил заново обработать бракованные детали. Ребята добровольно оставались во вторую смену и вытянули план. Он организовал в цехе концертную бригаду, ему принадлежала идея включать в план предприятия работу школьников, проходящих практику на заводе...

— Вижу, свет в комитете, решил заглянуть,— ответил Володя на удивленный взгляд Бориса.— Думаю, комсорг проблемы решает... Не угадал?

— Угадал. Решаю проблему, где бы стрельнуть папиросу.

— На.—Володя протянул пачку «Беломора» и сел на диван.— Я сегодня, Борис, на танцы не пошел, я сегодня третий час хожу по улицам и думаю, думаю, думаю. Сказать, о чем?

— Скажи.

— О жизни. Помнишь у Островского: «Жизнь прожить нужно так, чтобы не было больно...»— Володя замолчал, помял в пальцах папиросу.— Да, так вот, чтобы не было больно...

Володя говорил медленно, словно сам с собой.

— Рано или поздно каждый из нас задаст себе вопрос: что же сделал я в жизни? Ну, скажем, был я лучшим токарем, ну, висело мое личико на Доске почета, ну, денег много зарабатывал и сделал, скажем, три миллиона гаек. Но ответь мне: неужели я родился и живу на земле только для того, чтобы сделать эти несчастные три миллиона гаек? Ведь не могу же я на каждой гайке расписаться: «Сделано Вукановым...» А я хочу так жить, чтобы люди знали: есть на земле человек, Владимир Вуканов, токарь. А ты вот ко мне прибегаешь в цех и первым делом спрашиваешь: «Ну как с планом?»

В тот вечер, возвращаясь домой, Борис думал о том, как ещё мало он знает людей. Три миллиона гаек— и в каждой душа человека, его сердце, разум — словом, человек. И еще о том, что не все то, что вроде бы правильно,— правильно.

...Новую фрезу прислали из Москвы комсомольцы, те самые ребята, что приезжали в Горький передать свой опыт и долго ходили по заводским цехам, приглядываясь к станкам, инструменту. Прислали в подарок — опробуйте, мол, нашу новинку. Если понравится... И вот, поблескивая гранями пластин, лежала она на столе комсомольского секретаря, чем-то похожая на гранату. Заходили в комитет ребята, девчата. Говорили о своих делах, и невольно во время разговора кто-нибудь нет-нет да и брал в руки фрезу, вертел так и сяк, одобрительно покачивая головой:

— Неплохо придумано. Скоро в цех дадут такие, а?

Борис отвечал:

— Сначала надо опробовать фрезу в лаборатории, составить документацию, потом в цехе испытать...

Говорил он правильно, с ним соглашались. А уходили недовольные и словно чем-то обиженные. Затем пришли два друга — Николай и Серега. Разговор был «по душам».

— Ты, комсорг, фрезу нам дай,— начал Серега.— Ты не держи ее на столе. Она в цех просится.

— По-вашему, я ее держу? Да? А ты знаешь, что я уже неделю хлопочу...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.