— Пасанаури? — переспросил дядя Гриша.— Пасанаури — это

шашлыки.— Крутанул руль вправо, увернулся от брызг встречной машины и опять сказал: — И еще Пасанаури — это снег. Эту дорогу, генацвале, я миллион раз знаю.

Дядя Гриша — бывалый шофер из Тбилиси, и он действительно все знает. Но Пасанаури — это не только шашлыки и снег в апреле.

Пасанаури стоит на Военно-Грузинской дороге. А внизу, на берегу Арагви, зеленые вагончики строителей. Утром они умываются в Арагви, пьют нарзан прямо из источника и разъезжаются по трассе на свои участки. Пасанаури сейчас — это прежде всего газопровод. И Мцхета — тоже газопровод. И Жинвали, и Квешети, и все, что стоит на Военно-Грузинской,— все сейчас газопровод.

Пасанаури — это взрывы, когда пробивают пятисотметровую толщу скалы. Пасанаури — это споры и сомнения, неудачи и находки, потому что до сих пор газопровод в тоннелях еще никогда не укладывали.

Здесь механизмы работают в очень неустойчивом положении, под углом в сорок пять и шестьдесят градусов. и экскаваторы роют землю, «подвешенные» на толстых тросах. Здесь двигатели работают на высоких оборотах и очень быстро выходят из строя трубоукладчики. Здесь местные породы иной раз крепче стали гусениц. И здесь работают люди. Вот что такое Пасанаури. И Мцхета, и Жинвали, и Квешети, и Лило.

В Лило весной бульдозеры ходили по фиалкам. И у Жоры Саркисяна, начальника землеройного участка, было очень лирическое настроение, быть может, от фиалок, а быть может, оттого, что работы в общем-то подходили к концу, и все чаще подумывалось о том, что скоро можно будет вернуться домой.

А потом пошли дожди, и было уже не до фиалок. Зашевелились оползневые участки. Вместе с Виктором, инженером из технадзора, Жора ездил по этим местам, мрачнел и отдавал распоряжения: переделать! И снова лезли вверх по крутым откосам на своих машинах смельчаки из землеройной колонны. Все начиналось сначала. Такая уж это работа на труднопроходимых участках.

Квешетскии спуск. 300 метров — длина, 80 сантиметров — глубина. Обыкновенная траншея. А рыли ее 15 дней четырьмя бульдозерами. Три стояли на площадке вверху и держали на тросах четвертый. В четвертом сидел Араз Оганесян и медленно, очень медленно двигался вниз.

Ревели бульдозеры, метались над ними голубые облачка отработанного дыма. Спускалась вниз машина Оганесяна, и подвигались, ослабляя тросы, те трое, наверху. Секунды тянулись очень медленно. И очень медленно вгрызался в горную породу нож бульдозера. А потом оказывалось, что слой породы, снятый им, составлял всего-навсего 20—30 сантиметров. И снова тянули Оганесяна вверх на тросах те трое, что стояли на площадке. А потом опять начинался медленный спуск вниз. И так все пятнадцать дней.

До работы на газопроводе Араз четыре года был бульдозеристом в леспромхозе. Тоже работа, только с этой, конечно, не сравнишь. Он работает, а вода желтым, глинистым глазом иногда заглядывает в кабину. Ничего не поделаешь, участок трудной проходимости.

Поколениями поэтов воспеты неспокойные воды быстрой Арагви. Но, когда идут дожди и вода в Арагви прибывает и прибывает, тогда весь окружающий пейзаж воспринимается далеко не в поэтическом плане. Газопровод стиснутый горами, мечется между оползневыми участками, ныряет в Арагви, потом выскакивает из нее на другом берегу. Он пробивает себе путь то по одну, то по другую сторону Военно-Грузинской дороги. Только на одном участке от Пасанаури до Квешети он перебегает эту дорогу шесть раз.

...Жора Саркисян придирчиво смотрит на мои записи в блокноте и называет несколько фамилий.

— Вот этого пиши и этого. Очень хороший работник. Человек тоже хороший.

А Сергей Горшков, начальник участка монтажников, стоит в стороне и ругается. Ему прислали из Армавира бумагу — грозят вычесть деньги из зарплаты. Дело, конечно, не в деньгах. Не такой Горшков парень. Дело в бюрократизме. А бюрократизма Горшков терпеть не может. Он не стал ждать разрешения бухгалтерии и распорядился выдать деньги заболевшему рабочему. Горшков сам повез его в больницу, помог отправить домой, в другой город. Но не успел оформить какую-то справку. Про него говорят:

— Хороший парень, этот Горшков!

Наверно, хороший, если там, где проходит он, остается на земле нефтепровод (в Красноярском крае), или мост-красавец (под Моздоком), или вот здесь, на трудной трассе, газопровод...

— Для таких, как Горшков, технадзор не нужен.

Это сказал не кто-нибудь, это сказал инспектор по технадзору.

У Горшкова ответственная задача — уложить газопровод в тоннель. Здесь все впервые, и не только для Горшкова. На его опыте будут учиться. Кто-нибудь потом, возможно, напишет диссертацию. Но сейчас Сергей меньше всего думает о теоретических выводах. Ему бы быстро и хорошо сделать эту работу.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.