Изгнание из детства

С воспитанниками, особенно мальчишками, Владимир Александрович сразу нашел контакт. Заслышав шум мотора потрепанного «жигуленка», на котором приезжал на работу новый воспитатель, они как горох высыпали навстречу. Никаких секретов от Владимира Александровича у них не было. Рассказали ему и про Сашу Петрунько.

— Это правда, что ты ночуешь на чердаке? — спросил воспитатель, как только Саша появился во дворе детдома.

— Правда. — Мальчик без утайки выложил все. Показал свои письма в разные инстанции, в том числе и в «Министерство детских домов» — думал, есть такое.

— Езжай в общежитие, я постараюсь тебе помочь, — сказал он Саше.

Бабушкин открыто встал на защиту законных прав Петрунько, посягнув на «святая святых» детдомовского уклада, к которому привыкли воспитатели. Здесь, заметила секретарь Первомайского райкома КПСС Л. Н. Шулепова, столкнулись два педагогических направления: традиционное и новое, пока еще не всеми признанное. Сначала я соглашался с Ларисой Николаевной, но вскоре увидел: какие же тут два направления? Столкнулись педагогика и антипедагогика — бездушная, недальновидная метода, для которой важно одно: чтобы все было «так, как надо».

— Что мы, изверги какие? Мы только требуем порядка, — выговаривала мне воспитатель Кучма.

В самом деле, не сгущаю ли краски? Ведь речь идет о педагогах, которые работают не год и не два. О каждом из них можно услышать немало хорошего. Та же Евгения Павловна Кучма, например, удочерила свою воспитанницу — той сейчас уже девятнадцать. В то же время с какой горячностью,, с каким чувством собственной непогрешимости говорила она о Саше Петрунько: он-де такой-сякой, не место ему в детдоме. Да и вообще, считает Евгения Павловна, без строгости, без жесткой дисциплины с такими детьми нельзя, а потому действий Бабушкина она не одобряет.

Да, строгость — каркас порядка, о котором много говорят в детдоме № 10. Дети тут должны ходить по струнке. И впрямь малыши — само послушание. Но, подрастая, ребята становятся неуправляемыми, начинают бунтовать, отбиваются от рук. Хваленая педагогическая строгость на практике поминутно срывается в крик, упражняется в нудных нотациях.

Обратная сторона такого порядка — показуха. Она вошла в плоть и кровь не только воспитателей, но, что самое страшное, и детей. Первое движение ребят, когда входишь к ним в спальню, — разглаживание складок на постели. А этой холодной зимой детишки подолгу мерзли на улице — ждали высокую комиссию. В дом их не пускали, боялись, как бы они не испортили «марафет».

И вот среди этого «божественного» порядка появляется воспитатель, который разрешает детям бегать по коридору и сам — о ужас! — носится с ними, как мальчишка. Иногда он привозил в детдом свою черную лопоухую собаку по кличке Лой — ребятишки визжали от восторга.

Такая вольность оскорбляла все существо завуча Лесниковой, фактически единовластной хозяйки детдома. Она не представляла, как можно нарушать режим, общаться с детьми без строгости, не соблюдая дистанции. Сама она была грозой для всех, говорила безапелляционно, «с металлом в голосе». Дети ее боялись.

Масла в огонь подлило то, что вслед за Бабушкиным в детдом пришел пед-отряд, которым руководит жена нового воспитателя — Татьяна Викторовна, сама педагог и по образованию, и по призванию, создатель некогда знаменитого клуба «ЭТО» — «Эстетика, творчество, общение» («Смена» рассказывала об этом клубе в №№ 18, 20, 21 за 1981 г.). В отряде люди разные по возрасту и профессиям. Главное, чего они хотят, — разбить заскорузлую детдомовскую замкнутость, дать ребятишкам возможность испытать радость общения, творчества. Педотрядовцы устраивали для детей театрализованные дни рождения, читали малышам перед сном сказки...

Неужели кто-то против? Увы! И директор, и завуч считали, что члены педотряда — люди в детдоме посторонние, поэтому обязаны подчиняться установленному порядку, а не переворачивать все «с ног на голову». Детский дом, дескать, — учреждение закрытого типа, вход сюда посторонним ограничен. Лесникова рекомендовала педотрядовцам сократить число приходящих до трех человек. Да и кто они, эти добровольцы? Как истинный блюститель порядка, Нина Васильевна потребовала от каждого члена педотряда характеристику с места работы или учебы. Тот факт, что педотряд действует под эгидой Ростовского горкома ВЛКСМ, для нее ничего не значил. С гордым, неприступным видом завуч молча следовала за «посторонними» и фиксировала каждый их шаг в своем кондуите.

Тучи над головой Бабушкина — именно в нем видели источник всех бед — сгущались. Друзья-мальчишки решили, что настало время им самим защищать воспитателя. Вот когда Саша Петрунько (благодаря Бабушкину он вернулся в школу и в детдом), другие мальчики пошли со своими письмами в горком КПСС. Ребячьи заявления попали на стол к секретарю горкома партии Л. Г. Каймакчи.

— Больно читать эти письма, — говорит Людмила Григорьевна. — Я сама когда-то училась вместе с детдомовцами, знаю, как восприимчивы они к малейшей несправедливости. На другой же день поехала в детдом. Долго беседовала с ребятами, с воспитателями. Наверно, не все однозначно в работесупругов Бабушкиных, но тот махровый формализм, который процветал в детдоме, терпеть нельзя. Пора нам по-новому взглянуть на многие проблемывоспитания детей-сирот.

О счастливом финале говорить рано. Кое-кто упорно утверждает, будто Петрунько, другие «ходоки» действовали с ведома Бабушкина, чуть ли не под его диктовку писали свои письма. Имеются доказательства? Ничего подобного — одни домыслы. Однако, как ни странно, все эти измышления получили ход: прозвучали на расширенном собрании педколлектива, занесены в протокол.

«Прекрасно понимаю, что у коллектива есть мнение, что я направляю детей, — привожу слова Бабушкина по протоколу. — Даю вам честное слово, что это не так».

И что же?.. Те же сплетни я услышал, беседуя с воспитателями детдома. Никак не хотят они признать очевидную истину: не чей-то злой умысел, а они сами, их «педагогические» приемы породили конфликт, в который втянуты и взрослые, и дети.

Детдом раскололся на две части: одни — за Владимира Александровича, другие — за Нину Васильевну. Кажется, конца не будет этому бессмысленному, опасному раздору.

— В чем, собственно, моя вина? — недоумевает Лесникова. — Разве семиклассники не устроены? Единственная ошибка, что я не согласовала этот вопрос с облоно. — Помолчала и с тем же пафосом продолжала: — Режим есть режим. А что нового принес Бабушкин?..