Ивен Хантер. «Падший ангел»

- Я уже все придумал.

- Что?

- Сценический псевдоним.

- И какой же?

- Падший Ангел.

В тот вечер публики было не слишком много. Сью-Эллен, Фарнингс и Эдвард-Великий вышли на манеж и проделали все свои обычные трюки, но народ реагировал вяло, и все аплодисменты уместились бы в баночке из-под сардин. Кроме меня. Когда я видел Сью-Эллен, то аплодировал, как сумасшедший, и мне было плевать на публику. Когда гимнасты покинули манеж, вышел я и объявил:

- Леди и джентльмены, а теперь я с огромным удовольствием представляю вам американ-скую премьеру великого артиста... Итак, Падший Ангел!

Разумеется, никто из публики и глазом не моргнул.

- Обратите внимание, - продолжал я, - что страховочные сетки убраны из-под трапеций, а сами трапеции - подняты под купол цирка. Пад¬ший Ангел выступит перед вами на высоте ста пятидесяти футов, без страховки, и исполнит самые сложные смертельные трюки.

Публика слегка оживилась, но особого восторга не выказала.

- А теперь... - крикнул я, - Падший Ангел! Анджели вышел на манеж: длинный, тощий и мускулистый - в красном трико, усыпанном золотыми блестками. Когда он ухватился за веревочную лестницу, было заметно, что зрители уже начинают потихоньку скучать от всех этих акробатов. Достигнув нужной высоты, Анджели немного поразмялся, раскачиваясь и перепрыгивая с одной трапеции на другую, при этом сделав несколько весьма сложных кульбитов. Затем он взглянул на оркестр, Чарли начал выбивать дробь, а я крикнул в мегафон:

- А теперь - леденящее кровь двойное сальто на высоте ста пятидесяти футов - без страховки!

Публика чуть подалась вперед, как бывает обычно, когда вступает дробь, и Анджели, раскачав трапеции, изготовился к прыжку в перекрестье лучей прожекторов. Дробь не умолкала, и тут гимнаст, подпрыгнув, перевернулся раз. два. а затем вытянул руки к перекладине, но его пальцы соскользнули. и он полетел вниз.

Какая-то женщина пронзительно взвизгнула, все до единого повскакали с мест, и из четырех сотен глоток одновременно вырвалось изумленное «Ах!» Аджели падал... падал... падал... (женщины начали закрывать глаза и визжать, а мужчины - отворачиваться), пока камнем не рухнул на арену, подняв облако опилок, и над публикой пронеслось приглушенное «Ох-х-х!» Все стояли, испуганно притихнув и ожидая развязки.

А затем Падший Ангел как ни в чем не бывало легко вскочил на ноги и, спокойно отряхнув свое красное трико, посмотрел на публику и улыбнулся - широкой счастливой улыбкой. После чего, одарив улыбкой и вторую половину зала, протянул к зрителям руки, словно говоря:

- Мои детишки! Мои чудесные маленькие детишки!

Публика кричала и свистела, топала и орала, некоторые даже вопили: «Браво! Брависсимо!». Стоявшая рядом со мной Сью-Эллен вздохнула и прошептала:

- Тони, это потрясающе!

Несмотря на крики «Анкор!», в тот вечер я не стал выпускать Анджели «на бис», а, наоборот, спрятал подальше и стал дожидаться аншлага.

«Лавина» обрушилась на нас следующим вечером. Мы гастролировали в маленьком городке, но, по-моему, все, кто был в состоянии шевелить ногами, явились на выступление. Они заполнили шатер до отказа, стоя в проходах, пихаясь и толкаясь, с нетерпением пропуская прочие номера программы, но когда вышли воздушные гимнасты, толпа оживилась, потому что ждала именно Падшего Ангела - уж очень всем хотелось убедиться, что слухи о нем - чистая правда.