— А кружок-то без Всеволода Ивановича захирел, — добавляет Волкомич уныло.

Петр Первый как опытный политик

Я тоже был школьником и тоже проходил историю. «Петр Первый как опытный политик... пойдет... расскажет... Петр Первый... расскажет... (Палец движется по списку класса, дыхание наше стеснено)... Петр Первый... расскажет... Рапопорт!»

Больше ничего не помню.

Кончались уроки, мы выбегали на московские улицы. Улицы, как улицы, проходные дворы, потайные лазы, коммунальные квартиры одноклассников. Кого из нас тогда касалось, что здесь жили Пушкин, Мицкевич, Чехов? Что по нашей улице шагали ополчения и тех и этого веков? Что не просто так, а в пику аристократическому Английскому клубу, который выглядывает с другого конца переулка, воздвигли здесь купцы свой клуб? И что в этом здании, в бывшем Купеческом клубе, выступал Ленин и велел комсомолу учиться, учиться и учиться!

Улица сама по себе, школа сама по себе — ненавистный предмет история.

Сижу на РЭТС, листаю альбомы. Коллекция материалов о Сергее Лазо. Это оргеевские пионеры. «Революционное движение в Бессарабии в период румынской оккупации», целое научное исследование — это Бендерский дом пионеров.

Могу понять, что на такой же «краеведческой» основе можно влить жизнь в изучение, например, ботаники.

Вспоминаю сцену в Кишиневском ботаническом саду. Пришли дети, целый класс, фартучки, портфели. Получили лопаты, копали положенные «по труду» полтора часа, потом ушли. Пришли новые. Сотрудница комментировала: «Нам, конечно, выгодно: они кое-что делают, но разве им, детям, есть какая-нибудь польза? Класс за классом... А если бы из всех ребят отобрать таких, которых бы интересовали растения, мы бы им выделили участок, они бы целыми днями тут торчали! Это были бы помощники!»

Без особого напряжения представляю себе сходные возможности для географии, зоологии, геоботаники. Но это все, очевидно, «краеведческие» дисциплины.

Пытаюсь прикинуть, что получится с предметом посложней. Литература. Что ж, и здесь приходят на ум некоторые «краеведческие» способы общения с жизнью. Собирание фольклора, участие в распространении книг, знакомство с работой библиотек.

Но во мне сидят два вопроса. Археологи, ботаники, библиотекари — это, конечно, славно. Но большинство выпускников пойдет на производство — на заводы, в колхозы. Поможет ли им «краеугольный камень педагогики» или только ухудшит дело: каково, лизнув конфетку романтической науки, сидеть потом на суровом хлебе обыденной жизни?

Это вопрос номер один.

И другой: как быть с дисциплинами, не приспособленными для краеведения? Например, с математикой, физикой, химией?

И я задаю эти вопросы в упор Волкомичу. А он смеется.

Как нарочно, в этот момент на станцию заходит руководитель Проскурянского кружка туристов Сорин. Он учитель физики, и Волкомич напускает меня на него.

— Так что же, — усмехается Сорин, — мы еще туристы, до краеведения не доросли. Одно могу сказать: кто в поход ходил, тот физику лучше знает...

Волкомич смотрит на Сорина свирепо.

— Вы! Почему нам не напишете о своем опыте? Для нас каждая кроха важна!

Разделавшись с Сориным, Марк Израилевич берется за меня. Но, пожалуй, мне уже не надо ничего объяснять, фантазия заработала, а Волкомич продолжает обрушивать на меня каскад примеров. Изучение механизмов, работающих в микрорайоне школы; общение с новаторами производства, воспроизведение своими руками малой и средней рационализации; знакомство с экономическими расчетами — вычисление продуктивности, рентабельности, учет соревнования, применение статистических методов в хозяйстве...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.