Играем в «спринт»

– Не усложняй. По мне, встретились и разбежались – куда проще. Разве не так?

– Так-то оно так. Но почему я должен тебе верить?

– Верить, между прочим, легче, чем не верить, – изрек я подходящую к случаю истину. – Не так хлопотно.

– Да ты, Вальдемар, философ. А поконкретней можно?

– Конкретней: у тебя нет другого выхода.

– Это в каком смысле? – Реакция у него была отменная. Совсем как у зверька, мгновенно фиксирующего малейший намек на опасность. Даже если опасность мнимая.

– В прямом. Я, например, сказал, что меня зовут Владимир. А мог сказать, что герцог Бекингем. И в том и в другом случае ты будешь сомневаться. Какой же выход? Вот ты спрашиваешь, где я взял валюту. Я говорю, нашел. Тебя это не устраивает, но ничего другого я тебе не скажу. Хочешь верь, не хочешь – распростимся до новых встреч, я ведь ни на чем не настаиваю.

– Интересно. – Его выпуклые, не то серые, не то бледно-зеленые глаза, смотревшие до сих пор вяло и безразлично, на миг стали жесткими, злыми, и вновь проступило сходство со зверьком, хитрым и осторожным.

– Я все сказал. Выводы делай сам, не маленький.

Могло показаться, что я избрал крутую, рискованную линию. По сути же, я не рисковал вообще. Либо Стас замешан в историю с кассиром и тогда в силу неизвестных мне причин сам во мне заинтересован и не выпустит прежде, чем попытается использовать в своих целях. Либо я ошибся и никакого отношения к смерти Кузнецова он не имеет, а может, и вообще его не знает. Тогда и подавно незачем с ним миндальничать: чем раньше мы расстанемся, тем лучше. В ближайшие дни им займутся другие люди и по другому поводу, уж я об этом позабочусь.

А пока требовалось создать видимость, что меня занимает исключительно сделка, о которой говорил Герасю, одна только сделка и ничего больше. Это единственный способ заставить Стаса раскрыть карты.

– Мне не доверие твое нужно, а валюту сбыть. И как можно скорей, а вы второй день резину тянете, родословную мою выясняете, будто я спаниель с подмоченной репутацией. Что ты, что помощничек твой. Как не надоест! Я же у вас документы не спрашиваю!

– И напрасно, – желчно заметил Стас. – А вдруг я из милиции, что тогда?

– Это ты-то?! – Мне вспомнился вчерашний обыск, сомнения, которыми так и не поделился с Симаковым. – Из милиции?! Не хотелось затевать этот разговор, да ты сам набиваешься. Кто устроил за мной слежку? Кто приставил ко мне этого ублюдка? Кто влез в чужую квартиру и перевернул в ней все вверх дном? Милиция? Думаешь, я не знаю, что вы там искали?

Признаться, я не рассчитывал, что застану его врасплох, но, кажется, именно так оно и случилось.

– Это не я! – выпалил он быстро, но как бы в опровержение слов на его круглых мучнистых щеках выступили розовые пятна. – Не был я у Кузи. Не был, и точка.

Если у меня и были сомнения, они исчезли раньше, чем он закончил фразу. После короткого «не был у Кузи» я понял: мне действительно крупно повезло. Стас участвовал в обыске, по крайней мере о нем знал. И, как ни быстротечна была последовавшая за его репликой секунда, я успел отметить и выделить главное: он назвал Сергея не по имени, не по фамилии, а уменьшительным «Кузя». Одно это с лихвой окупало и дежурство на «сходняке», и неудачу с Тофиком, и малоприятное общение с Герасем. Сидевший рядом со мной человек не только был знаком с покойным, он находился с ним в достаточно близких отношениях. Что и требовалось доказать.

– Повторяю, я там не был. – Стас понимал, что дал маху, и стремился исправить свою оплошность: – Но предположим, ты прав. Подчеркиваю – предположим. Что же, по-твоему, мы там искали?

Версия, возникшая вчера во время уборки квартиры, как говорится, приказала долго жить, но Стас ожидал ответа, и мне пришлось к ней возвратиться.

– Валюту вы там искали. Валюту! Я сказал Герасю, что приехал с брльшой суммой. Он передал тебе. Ты и соблазнился. Весь дом перерыл, думал, что я ее на Приморской прячу. Нашел дурака.