Гонг победы

В Токио в тяжелейшем четвертьфинальном поединке он нокаутировал самого опасного своего соперника – венгра Кайди. И в этом бою повредил палец на левой руке. Тем не менее вышел в полуфинал и снова одержал победу.

Врачи осмотрели руку и сказали, что не советуют продолжать боксировать... Но в финале Баранников должен был встретиться с сильным поляком Грудзенем, и характер не позволил Виликтону отказаться от такого боя. Он работал. по существу, одной рукой. Проиграл. Получил серебряную медаль. Но я считаю, что весит она больше многих золотых...

Однажды вечером в олимпийской деревне в нашу комнату вошел Виликтон Баранников и сказал мне: «Тебя разыскивает в Интерклубе какой-то негритянский спортсмен».

Мы сели на велосипеды (в токийской деревне их выдавали каждому участнику Игр) и наперегонки помчались в клуб. Баранников на финише обогнал меня и лихо соскочил с седла...

У входа меня окликнули: «Мистер Лагутин!»

Я оглянулся и увидел знакомую белозубую улыбку: это был Дэвид Эллиот, чернокожий английский боксер. Мы старые знакомые. Когда-то сборная Советского Союза приехала в Англию на матч боксеров. Эту встречу наша команда выиграла, а я – свой бой у Эллиота. Он был в хорошей форме, и победа мне досталась нелегко. Во второй такой же встрече Эллиот опять проиграл, но во взгляде его я не увидел обиды.

После душа я переоделся и вернулся в зал, чтобы помочь старшему тренеру сборной Виктору Ивановичу Огуренкову секундировать Валерию Попенченко. Я увлекся этим боем – Валерий мощно атаковал. Словом, я не заметил, как в зале появился Эллиот. Пробил гонг, и ко мне подошел недавний мой соперник. На его руках лежал тяжелый гусь.

Я был в полном недоумении. «Бери, а то обидишь», – шепнул мне Огуренков.

...Потом в автобусе вся команда давала советы, как его лучше жарить. Но жарить не пришлось: вечером всех участников соревнований пригласили на прием.

Наши соперники пришли в парадных костюмах, все с женами. Я оглянулся на Эллиота и не увидел рядом с ним его Эльзы. Она белая, и у них тогда было уже трое детей, но в зал ее не пустили. А при этом большинство приглашенных не имели ни малейшего отношения к боксу. Эллиот угрюмо смотрел в тарелку. Мне стало обидно за парня. «Слушай, – сказал я Попенченко, – давай пригласим сюда Эльзу. А то как-то не по-человечески получается...»

Эльза сидела внизу одна. Мы взяли ее под руки и провели в зал, «подкупив» швейцаров сувенирами – нашими значками. Устроители вечера сделали вид, что ничего не произошло. Эллиот нам благодарно улыбнулся.

Трудно было понять до конца его чувства. Это на ринге Эллиот был хозяином своей судьбы – в полном смысле слова. А в городе? В метро?.. На том банкете он, единственный неф в английской команде, испытал на себе все прелести той «свободы»! Вот почему Эллиот не забыл тот вечер и в Токио стал разыскивать меня.

И за такие встречи я тоже люблю Олимпийские игры. Здесь ты можешь быть самим собой, не скрывать своих симпатий, вести себя открыто и честно. Этого принципа, кстати, всегда придерживались наши спортсмены: мы, скажем, не делали и не делаем тайны из наших методов подготовки. В том же Токио к нам в тренировочный зал приходили все желающие посмотреть занятия советских боксеров – и любители спорта и специалисты. Датчане, я помню, интересовались интенсивностью и периодизацией тренировок, схемой, с помощью которой наши тренеры в нужный момент подводят спортсмена к пику формы.

Как-то в наш зал заглянули боксеры из Мали. Виктор Иванович Огуренков в это время держал меня на «лапе». Они были в восторге от этого неизвестного снаряда, похожего на кожаную подушку, которая помогает ученику отрабатывать точность и силу удара, а учителю имитировать острые ситуации боя. Мы подарили малийцам нашу «лапу». Вы бы видели, как они благодарили!

А мне после этой разминки предстояло биться за медали.

...В Токио одним из самых опасных соперников в моем весе считался аргентинец Челино. У него сильный, нокаутирующий удар, и почти все поединки Челино заканчивал досрочно.

И вот настал мой черед боксировать с аргентинцем. Он сразу пошел вперед. Весь первый раунд я даже через защиту ощущал его удары «молотобойца». А в самом начале второго, когда я еще не успел выйти из угла ринга, он бросился на меня, чтобы провести решающую серию, но я успел резко оттолкнуться ногами от пола и выйти из опасной зоны.

Эту встречу видел в Москве по телевизору наш с Валерием Попенченко товарищ, военный моряк, капитан первого ранга Владимир Коммунаров. Потом он мне рассказывал, как это выглядело со стороны:

– В середине второго раунда, когда аргентинец в очередной раз рванулся вперед со своим коронным ударом, ты вместо того, чтобы уйти в сторону, как раньше, вдруг уклонился, сделал шаг вперед – и провел встречный, прямой! Челино, кажется, даже не сообразил, что произошло. Он по инерции все еще шел вперед, потом согнулся и упал. Ты отошел в угол, а судья уже отсчитывал секунды. Наконец, аргентинец поднялся, тряхнул головой и снова двинулся к тебе...

Остальное лучше видел я. Судья на ринге, невысокий человек с Тайваня, приблизился к аргентинцу. Челино почему-то решил, что арбитр виноват в его неудаче, и кинулся на него с высоко поднятыми перчатками. Сейчас я вспоминаю эту сцену со смехом, но тогда она не показалась мне веселой: аргентинец бежит за судьей, тот убегает от него, а мне тренер кричит из угла: «Не вмешивайся! А то дисквалифицируют!» Но аргентинец окончательно рассвирепел, и я вижу, что сейчас арбитр ляжет в нокауте. Я делаю прыжок и становлюсь в стойку перед противником. Челино опускает руки, показывая зрителям, что больше он боксировать не хочет. Его снимают с соревнований за грубейшее нарушение правил...