в мандраже;
Я с вас тащился без балды,
по-братски,
Как хрен кто с вас потащится
уже.
— Толчком для этих блатных переводов послужило как раз мое увлечение классикой. Зашел как-то в книжный магазин и купил книгу «Гамлет в русских переводах». Там было пять или шесть переводов «Гамлета» и переводов тридцать знаменитого монолога, в том числе пастернаковский «Быть иль не быть? Вот в чем вопрос!».
Помню, иду по подземному переходу, листаю и думаю: «Столько переводов, и каждый по-своему хорош…» Вдруг мелькнула мысль: а можно ли такую сложную и тонкую философскую лирику переложить на блатной жаргон? Я же переводил «Фауста» и знаю, сколько там подводных камней, всевозможных нюансов и языковых тонкостей, которые упущены всеми переводчиками.
Пришел домой, сел и …
Жужжать иль не жужжать?
Во, б..я, в чем заморочка!
Не в падлу ль быть отбуцканным
судьбой
Иль все же стоит дать ей
оборотку,
Мясню захороволить
и непруху
Расшлепать? Завести хвоста.
Отъехать…
После Шекспира потянуло, естественно, к Пушкину («Мой дядя, честный вор в законе», «Ксива от Татьяны»), потом к Лермонтову, Тютчеву («Блажен, кто схлопотал свой срок») и т.д. По словам поэта, все они удивительно и замечательно ложились на блатной жаргон. Особенно Маяковский — в отрывках из поэмы «Пахан картавый» и «Стихах о совковой ксиве»: по энергетике он ближе всего к блатным.
— Когда меня обвиняют, что я покусился на святая святых — классику, я недоумеваю. Чем я их оскорбил? Если ненормативной лексикой, то да, в воровском жаргоне мат используется, но не всегда и, как правило, аккуратно. Кстати, Александр Сергеевич сам был жуткий матершинник и, надо сказать, мастер этого дела. Мат и у Маяковского встречается, у Есенина, у Высоцкого.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Детектив. Перевод с французского - Мария Малькова и Владимир Григорьев
В Москве строится альтернативная реальность в стиле пятидесятых