Ребята даже не взглянули на него.
Эруа бросил ранец на диван и обвел взглядом кухню. В раковине навалена грязная посуда, грязные чайные полотенца, пустые бутылки, остатки пищи — овощные очистки, кости, обрезки жира, корки хлеба. Плита вся в белых потеках от выкипевшего молока и овсянки. Пол не мешало бы подмести.
Он собрал часть объедков в эмалированный таз и отнес во двор курам. Потом намазал кусок хлеба маслом и джемом и вышел во двор. Он наколол немного дров и, усевшись на дальнем конце поленницы, стал щепать лучину. Ему нравился певучий звук, с которым от полена ровно отделялась каждая лучина. Звук этот напоминал ему звук камертона, которым мистер Скотт иногда пользовался на уроках пения. Эруа отнес лучину на кухню и свалил ее в ящик у плиты. Затем наполнил углем, который взял из ведра за дверью, ржавую жестяную коробку из-под печенья.
С улицы послышались крики и смех. Эруа бросился к окну. Эдди Кап и другие мальчики играли в ковбоев вокруг теннисного павильона.
— Бах! Бах!
— Ложись! Ложись!
— Ты не сумел до двадцати сосчитать, как я тебя уложил из пистолета!
— Ты же мертвый, ты мертвый!
Эруа вынул из шкафа пистолет, который отец подарил ему на рождество. Взвел курок и поставил его на предохранитель. Надо будет прикупить еще пистонов... Он уже приготовился было выбежать на улицу и посмотреть, не примут ли его в игру, как взгляд его случайно упал на часы. Четверть шестого. Час, когда открываются бары.
Эруа отложил пистолет в сторону.
Был день получки, улицы полны были женщин с детскими колясками, с хозяйственными сумками в руках. На тротуаре люди собирались группами и вели разговоры. Эруа протиснулся сквозь толпу и занял свое привычное место у главного входа, ведущего в бар и в винный магазин.
Что он будет делать во время каникул? У него, конечно, полно работы. Надо убирать в доме, готовить еду, попробовать заставить как-нибудь отца постирать белье. Он бы и сам это охотно сделал, но ему приходилось подставлять ящик, чтобы достать до корыта, и он был слишком мал ростом и не мог развесить белье на веревке. Можно будет как-нибудь сходить к реке. Там будут показывать фильмы, самые новые.
В день получки с отцом труднее всего. В такие дни ему уж наверняка приходилось ловить такси. И отец всегда в эти дни приводил с собой в дом двух-трех приятелей и притаскивал дюжину бутылок пива. Эруа выступал в роли бармена, обходил всех по очереди и подливал пиво в пустые кружки. В эти дни почти до самого утра ему не удавалось заснуть: громко играло всю ночь радио, из кухни раздавались пьяные крики, пол дрожал от топота ног. Иногда поздно ночью приходили женщины, он слышал по голосам. Должно быть, жены приятелей, которых приводил отец. А иногда отец уходил со всей компанией куда-нибудь и оставлял его на всю ночь одного в доме, и он боялся даже встать с постели, чтобы зажечь свет...
Эруа посмотрел на дверь бара и вдруг застыл от ужаса. Он увидел там красное шелковое кашне. Человек в кашне стоял к нему спиной и с кем-то разговаривал, а потом оба они вместе вошли в бар. Это был мистер Скотт, ошибиться он не мог, и с ним другой учитель. Лицо мистера Скотта было очень красным, галстук сдвинут на сторону и вылезал из джемпера; он громко смеялся и шел, шатаясь, навалившись на своего спутника.
Эруа пустился бежать по улице. Он все бежал и бежал, проталкиваясь между чьих-то ног, пригнув голову и размахивая руками, обгоняя прохожих, бежал так, что только пятки сверкали. Бежал до тех пор, пока не понял, что надо остановиться, и он остановился и встал, прислонившись к чьей-то двери, не в силах отдышаться. Он весь дрожал.
От слабости ноги подкашивались. Огляделся, стараясь понять, где он находится. Вон напротив кафе. Он постоял еще немного, пока не пришел в себя, а потом пересек улицу и вошел в кафе. Играла радиола. Эруа пригнулся и посмотрел через глазок радиолы на освещенные внутри трубки. А потом вдруг краски расплылись у него перед глазами, и он понял, что плачет.
Перевод с английского Н. Ветошкиной
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.