Этого Ибрагим объяснить не мог: он сам не до конца понимал, чего хочет от степняков Шевченко. Он невнятно пробормотал:

- Ему это интересно. Что я больше скажу?...

- У горных - «Манас» , у нас - свое... Память - это талант... Память иметь надо. Спеть могу, кто повторит? Лучше бы иначе: песня за песню. Я спою, и он пусть споет, каждый о том, что людям ново. Он пусть о царе, а я - о нашем генерале...

В глазах его пряталась усмешка, но голос звучал по-деловому сухо, с оттенком придирчивости, как на торгах.

- Нужно ли так, ата? И он ведь не мастер мелодии, да и не певец.

- Он русский акын. - И мягче сказал: - Попроси его, пожалуйста. Очень надо. В степи хотят правду о царе знать. О городах русских. Будем его слушать. Скажу, где.

Ибрагим передал его просьбу Шевченко.

- Когда же? Для такого дела никто меня надолго не отпустит. Трудно, хотя и заманчиво невероятно. Кто бы поверил?

- Он приглашает тебя в будущем году весной. Будешь рассказывать два дня и две ночи... Недолго. Наши певцы поют дольше и отдыхают совсем немного... Слушать тебя придет очень много людей... А сейчас поедем, Терези. Старик ждет кого-то.

Курмангазы проводил их, спокойный, сосредоточенный.

... Наступила весна следующего года, и Шевченко оказался в степи, там, где три года назад произошла его встреча на айтызе с Ибрагимом. Кочевья не оказалось на месте; где некогда были разбиты юрты, равнодушно шелестели на ветру высокие травы. Был майский полдень, солнечные блики играли в пестром разноцветье трав, и в их переливах даже серый и тощий ковыль, росший рядом с шерстистой и пышной мятой, казался нарядным. Суслики пищали под ногами, и какой-то громкий, прерывистый звук, похожий на щелканье орехов, доносился отовсюду: то ли дрались перепела, невидные глазу, то ли, отдав весенние соки, чернея, как обугленный, шумно засыхал степной кустарник. Шевченко присел, огляделся: в бледно-голубом, словно выцветающем небе реяли в отдалении орлы, а внизу, над дальними, еще доступными зрению гребнями трав, маячила фигура всадника. Шевченко поднялся и шагнул к нему навстречу: вдвоем в степи веселее!

Встречный киргиз оказался стариком, багроволицым, костистым, в высоком лисьем колпаке, с пикой в руке и, что Шевченко увидел впервые, в узеньких, каких-то до смешного маленьких очках. Киргиз пристально посмотрел на солдата, показал рукой в сторону Орской крепости, что-то сказал. По-русски он не говорил. Потом он пустил коня шагом, и они вместе молча добрались до крепости.

Но киргиз не отъезжал, чего-то ждал. Шевченко пришлось идти за толмачом Григорием Тихим. Толмач привычно расспросил старика, что ему надо, и сказал Тарасу Григорьевичу с удивлением:

- Везет тебе! Право, везет! И люди, кажется, около тебя становятся лучше. За что это тебе такой почет?

- О чем ты? Что ему нужно?

- Говорит, что знает тебя и радуется, что встретил... Когда-то мы были с тобой на айтызе в их ауле, и справа от хозяина юрты сидел старик акын. Не вспомнишь его? Так вот, этот акын тебя за что-то полюбил и, умирая, в своем терике, в завещании по-ихнему, оставил тебе двенадцать баранов. Акын умер, а бараны эти к тебе до сих пор не пригнаны. Вот старик и радуется теперь, что ты снова здесь и можно доставить тебе этих баранов. Понял?

Киргиз следил за их разговором и одобрительно улыбался, глаза его под узенькими, в железной оправе очками растроганно мигали, пика и высокий лисий колпак покачивались на ветру. Он отъехал, обрадованный тем, что теперь удастся выполнить полностью терике.

Через несколько дней мальчик-киргиз пригнал баранов. Толмач успел доложить коменданту об этом странном подарке, скрыв о посещении Шевченко аула. Мешков, не зная, усматривать ли в подарке нечто предосудительное для ссыльного и докладывать ли сие по начальству, вызвал Шевченко.

- Все с тобой какие-то несообразности! Баранов тебе дарят киргизы, а от меня за версту сторонятся, Что ты, родня, что ли, этим чумазым нехристям? Какая-то несуразица, братец!

В своем удивлении он был забавен и беспомощен. Шевченко пришел ему на помощь.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.