Добрая Лиза

Эта история не вымысел. Просто не названы фамилии действующих лиц.

В редакцию написала молодая женщина. Жаловалась на жизнь, на поспешное замужество, во всем винила свою доброту и умоляла хоть чем-нибудь помочь ей. Но чем тут поможешь?.. Мы встретились в старом скверике около больницы, в которой она работала. Была осень. Лиза подняла с земли жухлый лист клена и, рассматривая его сухие прожилки, рассказывала о себе. Ничего нового к тому, о чем она писала в письме, не прибавила. Только горячо убеждала меня (а может, себя?), что развод неминуем: слишком уж разные они с мужем люди, И вдруг через несколько месяцев звонок:

– У нас годовщина свадьбы. Я и Эдик ждем вас.

– Значит, все уладилось? – обрадовался я.

– Не все, – помолчав, сказала Лиза, – но после этого случая с Эдиком я многое поняла. Ведь раньше я любила в нем себя, а теперь, Утром, еще до обхода, старшая медсестра Тонечка, чернобровая, смуглая, подтянутая, как солдат перед парадом, сказала Лизе:

– Вчера в шестую привезли одного уголовника. Ты не очень-то с ним миндальничай.

Лиза даже покраснела от обиды. Она и не думает ни с кем миндальничать. Пора бы Тонечке оставить свой покровительственный тон. Она, Лиза, уже не та девочка-несмышленыш, какой пришла сюда. Все преимущество Тонечки в том, что она окончила медучилище, а не десятилетку, как Лиза. Да еще успела побывать замужем. Наверно, поэтому любит командовать и давать житейские советы. Странно, что женщины и постарше слушают ее.

Срочно понадобились инструменты к операции. В привычных хлопотах обида рассеялась, осталось лишь необъяснимое желание заглянуть в шестую палату и посмотреть на этого «уголовника». Неужто и впрямь опасный тип?

После обеда зашла. Больные, как и полагалось, были в постели, кое-кто уже спал, а один, молодой, высокий, стоял у окна, что-то высматривая на улице.

– Почему не лежите, больной? – строгим голосом, невольно подражая Тонечке, сказала Лиза.

Парень обернулся. Голова сплошь перебинтована, левая рука в гипсе. И сам бледен, как марля. Темная густая щетина делала его узкое лицо еще более худым и осунувшимся. «Побриться-то нечем», – догадалась Лиза. И вместо возникшей было неприязни к нарушителю режима в ней затеплилось чувство жалости к парню. «Какие у него грустные глаза!» – подумала Лиза, стараясь припомнить, где она читала о таком же вот выражении глаз.

– Еще одна ретивая, – скривив губы в усмешке, сказал парень. – До вас тут приходила, вороная такая. Прямо землю копытами била.

Лиза смекнула, что речь идет о Тонечке, улыбнулась, но тут же приняла прежний строгий вид. Ей захотелось чем-то уколоть парня, чтобы не задавался.

– Вы что, всех людей только по масти различаете? – язвительно спросила она.

– Почему же? – Парень, улыбаясь, неотрывно смотрел прямо ей в глаза. – Вы, например, добрая... – Он добавил: – И красивая.

В коридоре, проходя мимо зеркала, Лиза невольно замедлила шаг, посмотрела на себя. С тем же любопытством на нее смотрела стройная, ясноглазая девушка в ладно сидящем белом халате и белоснежной шапочке, из-под которой кокетливо выбивалась русая прядка. Улыбнувшись самой себе, Лиза плавным движением поправила волосы. «Неужели минутного разговора достаточно, чтобы определить, добрый человек или нет?» – подумала она.

За вечерним чаем судачили о больничных новостях. Вспомнили и о новичке из шестой палаты.

– Таких не то чтобы лечить... – сердито сказала санитарка тетя Шура.

– Как вы можете так говорить! – вспыхнула Лиза. – Не знаете человека, а судите.

– Туда, милая, за здорово живешь не попадают, – прихлебывая из блюдечка, спокойно заметила пожилая санитарка.