– Скажешь тоже, сосед... – Василий Андреевич испуганно осекся: «Соседом назвал! Э-эх, старый, смирился».

Через раскрытую калитку почти у самых ног учителя осторожно прокралась к зазеленевшим грядкам грязная инкубаторская курица – уже успела побарахтаться в золе у сарая, на утреннем пригреве.

– Смотри, смотри, какая нахалка, – осторожно показал Илья Павлович, боясь ее спугнуть.

У самого края луковой грядки курица скребанула землю раз, другой, но тут пролетели, горланя, несколько грачей. Она насторожилась, повернула головку левым глазом вверх. Когда грачи отдалились, стала опять не спеша разгребать землю, после каждого раза внимательно приглядываясь к ней.

— Она у тебя какая-то аферистка, – оценил бригадир. – Смотрим, а ей хоть бы что.

— Ще! Ще! – шумнул Илья Павлович и направился к ней, замахал полотенцем.

Курица побежала в самый угол огорожи, но, не найдя выхода в плотном частоколе, метнулась назад, навстречу Илье Павловичу. Едва увернулась от полотенца и понеслась уже с паническим криком, помогая себе крыльями. Василий Андреевич отступил от калитки, и она нырнула в свободный проход. На улице, у сарая, закудахтала громко, протяжно – не то победно, не то жалуясь.

Василий Андреевич вспомнил начатый разговор:

— Да, интересно оборачивается. В двадцатые годы из деревень выселялись, и теперь, выходит, что зря, бросаем все, жмемся друг к другу.

— Так это «се не стихийное бедствие, а закономерность. Было тесно в селениях – уходили на вольную землю, потому что уходить больше некуда было. Прошло время, забогатели, расселились посвободнее – кому теперь твой Грозный нужен? Тогда-то думали, что эти выселки вечные, а они, как видишь, временные оказались. Если хочешь знать, необходимость такая была. Никто не спорит, для одного крестьянского поколения оно, конечно, событие, ломка целого уклада жизни. А если рассуждать с точки зрения целого века, это такая пустяковина, о которой в колхозной истории десятком слов будет упоминаться. О твоем Грозном никто и не вспомнит. Жизнь есть жизнь.

— Ладно, все это вроде и правильно говоришь, – условно согласился Василий Андреевич. – А если б не вода, не ушел бы с Грозного, ей-богу.

Илья Павлович засмеялся, переложил полотенце на другое плечо.

— Чудак человек, разве только в воде дело? Или в тебе лично? Туда хоть водопровод... Кому нужен этот глухой аппендикс? – Но, видя на лице старика несогласие, учитель польстил: – Да ты что расстраиваешься, и так последний оттуда уходишь. Как капитан с корабля, по морскому закону. Капитан с корабля «Грозный». Как, звучит?

— Капитан... с корабля, – рассмеялся Василий Андреевич. – Ну, даешь, Илья Палыч. С тобой до всего договоришься. Ладно, пошел я, а то председатель завеется куда-нибудь на весь день. Потом, по соседству докончим.

— Давай, хлопочи.

Они оба направились из палисадника.

— А вот году в двухтысячном мы с тобой опять за старое будем цепляться, будем хвалить нынешний день, – попутно сказал Илья Павлович.

— Далеко ты залез, аж в другой век.

— Не в другой век, а в третье тысячелетие.

— Во, в тысячелетие. Нам не дожить.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.