Чужой ребенок

— Не беспокойся, Ленечка, — засуетилась она. — Вот кулебяка с капустой, сама пекла. Я в магазин сейчас сбегаю.

Он не возражал. Придя из магазина, увидела в створе запертых дверей записку:. «Извини, уехал в командировку — срочное задание редакции».

Побродив по городу, поплакав на скамейке, Елена вернулась домой. Родственникам и знакомым рассказывала, что с мужем объяснилась, у него срочное журналистское задание — пишет статью о бригадном подряде.

Он и впрямь в это время писал. Заявление на развод и письмо Елене, в котором сообщал, что возмущен ее приездом, что подобной слежки за собой не потерпит, что обманулся в ожиданиях — ей нужна лишь его киевская квартира, а не он.

Со времени свадьбы прошло полтора месяца. Письмо принадлежало не мальчику — сорокалетнему человеку. Достаточно, кажется, всем все ясно. Всем, кроме Лены. Она решает бороться за своего Леню, доказать, что любит, что нужен ей только он, а не его квартира. Выходила за него, единственного, и не на месяц — навсегда. Как же так сразу?

Пишет еще запросы в северные города. Продолжая играть роль счастливой жены преуспевающего журналиста, признается ближайшим подругам, что ждет ребенка. Выдумывает разные детали их счастливой семейной жизни, не зная еще, что уже сама себе расставила сети.

Елена берет на работе расчет, родителям объясняет, что едет к мужу и вместе с ним отправляется на Север. Приехала. Муж в квартиру не пустил. Сняла квартиру на два месяца. Предъявив свидетельство о браке и справку о лрописке мужа, устроилась на работу. И переживала, не зная, что делать с выдуманным ребенком, как оправдаться.

Смутно план обрисовался еще в Шарье. Бланк справки о рождении знакомая медсестра подарила ей легко, без колебаний. Заполнила справку сама и, собравшись с духом, отправилась в киевский Дворец регистрации новорожденных. Там прошло все как по маслу. На улицу она вышла с новым, подлинным свидетельством о рождении дочки.

Сразу сообщила родителям, что родила недоношенную девочку, которая находится в больнице. На работе, узнав, что через две недели после устройства Елена родила ребенка, ахнули. И признали невероятное, потому что она показала свидетельство о рождении.

Теперь ей нужен был ребенок — родителям свидетельством его не заменишь.

Приехала мать. Стала требовать, чтобы дочь показала ей внучку. Елена объясняла, что нельзя, что в больнице карантин. К тому же истекал срок найма квартиры, кончались и деньги. Что делать дальше? Конечно же, возвращаться домой, в Шарью, подальше от этого кошмара. Но что сказать дома? Как объяснить, где ее ребенок? Признаться во всем? Этот простой выход казался ей ужасным, страшнее самой смерти. Вот тогда она и решилась на поступок, отчаянный и бесчеловечный. Супруги П. уж никак не были повинны в ее бедах.

С украденной Дашей вернулась в Шарью. Леониду претензий больше не предъявляла: разошлись так разошлись. Зато у нее осталась «дочка». Всю неразделенную, нерастраченную любовь отдала ей.

Если бы не регистрация девочки до похищения, возможно, милиция раньше бы нашла Дашу. А тут случай из ряда вон выходящий. Розыск длился одиннадцать месяцев.

Судебное разбирательство, хотя вопрос в главных чертах был совершенно ясен всем, тянулось неделю. Суд скрупулезно выяснял все детали, все обстоятельства случившегося.

В Уголовном кодексе РСФСР статья, по которой обвинялась Елена, состоит из двух частей. В одном случае, при корыстных мотивах преступления, предусматривается наказание до пяти лет лишения свободы, в другом — куда более мягкое. А в украинском кодексе одна часть — до пяти лет.

Наконец, следствие закончено. Слово берет государственный обвинитель Надежда Михайловна Лысенко. Говорит о тяжести преступления, о горе, которое принесла подсудимая родителям Даши. Потом переходит к обстоятельствам дела, к личности Елены.

— В результате всего сказанного, — подытоживает она свои мысли, — считаю возможным применить статью 44 Уголовного кодекса УССР...

Если бы журналистам разрешалось выражать в зале суда свои эмоции, я, наверное, зааплодировал бы прокурору. Статья 44 предусматривает наказание меньше меньшего предела, установленного законом.

— И приговорить, — продолжала Надежда Михайловна, — подсудимую к двум годам исправительных работ, с обязательным привлечением к труду и удержанием 20 процентов заработка в доход государства.

Адвокатам, которые очень старательно готовились к процессу и запаслись даже цитатами из А. Ф. Кони и Овидия, спорить было не с чем и не с кем. Они тоже просили суд избрать Елене меру наказания, не связанную с лишением свободы.