— В этот момент, — рассказывала позже мне Поленова, — мы все пережили психологический стресс. Даже у закаленных, видавших виды розыскников, на глазах блеснули слезы. Еще один человек был поражен случившимся, словно ударом обуха. Отец Елены, машинист с тридцатилетним стажем, уважаемый в Шарье рабочий, который во внучке души не чаял.

Дальнейшее расследование продвигалось быстро. Елена ни в чем не запиралась, свидетели охотно рассказывали все, что знали. В конце минувшего года состоялось судебное следствие. Оно пролило на случившееся новый свет.

Прежде всего похищение ребенка никак не вязалось с личностью Елены П., со всей ее прежней жизнью. Отличные характеристики, грамоты, благодарности отовсюду, где училась и работала.

Даже из пионерлагеря, в котором отдыхала в детстве, даже из колхоза, куда ездила на уборку урожая. Даже из киевской больницы, где обманом оформила незаконный декретный отпуск. Везде отмечались добросовестность Елены, ее серьезное и ответственное отношение к любому делу. Эта черта характера и сыграла впоследствии роковую роль в ее преступлении.

Избиралась Лена депутатом Шарьинского городского Совета, награждена знаком ЦК ВЛКСМ «Молодой гвардеец пятилетки», принята в партию. И такое вытворила! Правда, все успехи Лены в основном связаны с работой, а вот личная жизнь не заладилась.

Если бы за год до похищения кто-нибудь сказал Елене, что с ней произойдет подобное, она сочла бы это бредом сумасшедшего, или, по доброте характера, неудавшейся шуткой. Но именно тогда все и началось.

В Трускавце Елена познакомилась с Леонидом П. Приехала туда потому, что предложили путевку — Шарью выбором не балуют. Он лечил расстроенную алкоголем печень. Деньги на поездку ему дала киевская подруга, кандидат наук Людмила Л., с которой он собирался расписаться. Чтобы не скучно было на курорте, прихватил в долг 300 рублей и у знакомых Людмилы.

Эти подробности Леонид, разумеется, Елене не сообщил. Сказал лишь, что разошелся с женой (что соответствовало истине), которая его не понимала (что неверно, ибо разрыв произошел как раз потому, что очень хорошо понимала). Еще рассказывал о своей журналистской работе, о плавании за границу помощником капитана. Елена была очарована. Еще бы! Журналист из Киева, такой умный и тонкий, такой одинокий и неухоженный, предложил ей руку и сердце! Что из того, что он на тринадцать лет старше? Пустое. К согласию пришли быстро. Она привыкла верить словам, он — не придавать им значения. Простились ненадолго, потому что Леонид обещал скоро приехать в Шарью, с тем и вернулся в Киев.

Людмила встретила холодно. Прежде всего потребовала вернуть долг знакомым. Он в принципе не возражал. Только где взять деньги? — Поеду на заработки, — сказал Людмиле твердо и подался в Шарью.

Елене объяснил, что для начала семейной жизни нужны деньги, журналистом много не заработаешь. Она не спорила. Помогла ему устроиться на работу в бригаду шабашников, рада была прежде всего его приезду. Правда, ее родители жениху не обрадовались, очень уж помятым выглядел журналист. И лицом, и одеждой.

Елена проявила характер. Сняла комнату, поселилась в ней с Леонидом. Через некоторое время они подали заявление в загс.

Людмиле Леонид периодически отправлял телеграммы, в которых сообщал, что работает и скучает, ждет не дождется встречи. Одну телеграмму сочинил неудачно, переусердствовал. Написал, что порвал связки, лежал в больнице, потому задерживается. Людмила возьми да и позвони в больницу. Ничего подобного, ответили ей, здоровехонек и собирается жениться. Тут уж она дозвонилась и до него, после чего он срочно помчался в Киев. Елене пообещал быстро все уладить и вернуться к свадьбе.

Действительно, 30 декабря опять объявился в Шарье. 4 января сыграли свадьбу. Пятого Елена получила от Людмилы такую телеграмму, что едва не остолбенела. Аналогичные телеграммы пришли в больницу, где она работала, в горком комсомола, где получала зарплату, в редакцию местной газеты «Ветлужский край». Леонида очень взволновало в них то место, где упоминался райком партии и его будущее персональное дело.

Клятвенно заверив жену, что все происходящее не более чем недоразумение, молодой муж оставил ее на четвертый день медового месяца.

— Сплошное вранье, никакой свадьбы не было, — сказал он Людмиле, встретившись с ней в Киеве, и в доказательство показал непроштампованный паспорт.

Следствие до конца в этом вопросе так и не разобралось, поэтому нельзя точно сказать, что за этим кроется — служебная халатность, безответственная доброта или преступление. Но факт остается фактом: выдав свидетельство о браке, Шарьинский загс не засвидетельствовал это штампом в паспорте мужа.

Елена очень огорчилась скорым отъездом Леонида. Тут бы ей опомниться, спохватиться. Но она же, помните, относилась ко всему ответственно, серьезно и в других предполагала наличие такого качества. Женился же на ней Леонид. Неужели просто так, походя? Видно, и впрямь у него что-то стряслось, уговаривала себя, не корить его надо, а поддержать.

Родителям, знакомым сказала, что мужа позвали в Киев срочные журналистские дела. Когда разберется с ними, они вместе уедут работать на Север. Такая договоренность между ними и вправду была. Она и запросы об устройстве на работу отправляла — в Инту, в Ухту, в Комсомольск-на-Амуре. И терзала, терзала себя думами.

Не выдержала, в начале февраля приехала к нему в Киев. Муж приветствовал горькой улыбкой.

— Вот, — сказал, открыв пустой холодильник, — даже угостить тебя нечем.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.