Чужие

На другой день Вера не вышла на работу. Прибегала секретарша председателя, говорила, что в табеле ей ставят прогул и общественность сильно возмущена.

Вечером к ней заглянул Егор Петрович. Смущался, руки то на стол клал, то под стол прятал.

— Обождите вы, Вера Александровна, горячиться. Ну, конечно, многие у нас недопонимают важности вопроса. Но надо их понять. До вас в садике кто попало работал, и воспитание, и прочее хромало, вот они и не привыкли. Вы бы постепенно, что ли... А то резко-то оно рвется, а помаленьку — тянется.

Но Вере не до того было. Вперемежку со слезами говорила, что она, мол, и раньше всякое повидала, тридцать семь ведь ей уже, но такого!.. Почему же все-то — с ног на голову? Когда Чупракова домой идет через магазин и, не доходя три шага до избы, в луже засыпает, это естественно. А чужих детей воспитывать — это ненормально? У Суворовых вон, у девочки давно что-то с носоглоткой, запустили болезнь; может быть, отсюда и слух теряет, и признаки дебильности на лице. Вера им: срочно везите к врачам — в район, в Киров, в Москву, наконец! А они: да так, ничего, нормально. Да не-нор-маль-но! Хоть вы-то им объясните, может, хоть вас-то они послушают...

Председатель густо покраснел, вытащил папиросу, мял ее машинально, сказал: «Пойду покурю». И так и не вернулся в избу.

А назавтра была суббота, и утром приехал из райцентра Иван на выходные. Он по-мужски рассудил: с работой все утрясется, надо в понедельник идти в садик как ни в чем не бывало, а спорткомплекс попробовать «пробить» через правление колхоза, в нем в основном люди, кого в Марьине действительно почитают, и никаких бумаг из района они не потребуют.

А вот с Катей — похуже. С Катей уладится ли?..

Когда перед отъездом в Марьино они взяли из больницы годовалую Олю, а из детдома десятилетнюю Катю, то для них не было сомнения: не стоит специально обсуждать, как воспитывать старшую приемную дочь. Все должно получаться естественно, всякие же усилия будут заметны ребенку и могут привести к обратному результату. К тому же Катя попадает в большую семью, и разве не станут ей нечаянными воспитателями сами андреевские дети, исподволь знакомя девочку с тем, какие у них в доме порядки, да и вообще с тем, что такое семья, — откуда Кате было узнать это. Но с самого начала нежданно-негаданно стали сплошь и рядом возникать вопросы, ставившие порою Андреевых в тупик. Умом-то ясно: девочку нельзя никак выделять среди ребят. Провинилась — пусть отвечает, как они. Но всякий раз и Вера, и Иван не находили силы наказать Катю за то, что Алеше, например, не спускали. Мальчик видел это и очень переживал, но до времени молчал: в одиннадцать лет уже не все подряд несут родителям.

За тот месяц, что был Иван на курсах, с Катей стали происходить нехорошие перемены. И раньше она не отличалась прилежностью в школе, но теперь часто пропускала занятия, не выполняла по дому никаких поручений, грубила Вере. Конечно, Вера переживала все это и нередко теперь срывалась, хотя раньше умела вообще не повышать на детей голоса. Вера передумала всякое, и постепенно оформлялась мысль: быть может, в семье, в отличие от детдома, где живешь по расписанию, Кате виделась полная свобода от порядка и каких бы то ни было обязанностей. Но первое время, не желая разочаровывать новых родителей, она делала над собой усилия, да и само положение нормального ребенка, у которого есть отец и мать, доставляло ей незнакомую прежде, такую желанную радость; а теперь прошел первый восторг, и в домашних буднях Катя стала собой.

Конечно, с десяти лет многое может измениться в человеке, но, с другой стороны, Вера, как педагог, знала хрестоматийное: основы личности закладываются в первые годы жизни.

Как-то вечером, за ужином, Катя завела разговор:

— Мам! А они говорят, что вы меня бьете.

Сказано это было с легкостью, словно пустяк какой-то, а у Веры дыхание перехватило:

— Постой, кто говорит?

— Да все. Вон старуха, что у школы живет, сегодня поймала меня: «Бедняжка, бьют тебя». А мне смешно.

— А ты ей что ответила?

— Да ничего.

— Ты не сказала... что это глупости, что никто тебя не бьет?..

— Нет… Ушла просто.

После того разговора Вера стала замечать, что Катя часто приносит домой конфеты, печенье, яблоки. На вопрос, откуда, отвечала, что в школе дают ребята, но однажды вдруг призналась, что дяди и тети, встретив ее на улице, угощают и смотрят жалостливо. Вера с ужасом представила всю картину, поняв, почему угощают именно Катю: да они же считают, что бедную падчерицу дома не кормят и вообще держат в черном теле.