Мы рассказываем о судьбах юношей и девушек, окончивших кашинскую школу летом 1942 года вместе с Иной Константиновой. Их жизненные пути очень характерны для наших сверстников. Большинство из них были на войне. Сейчас своим повседневным трудом они участвуют в строительстве светлого будущего нашей Родины - коммунизма.

У операционного стола

Вл. Дудинцев

Полог палатки открылся, и два санитара внесли носилки, покрытые меховым одеялом. Одеяло сняли. Под ним лежал юноша - великан с широким бледным лицом и полузакрытыми, тусклыми глазами. Четыре сестры и санитары приподняли его большое вялое тело и уложили на операционный стол.

- Лётчик, - сказала одна из сестёр. - В живот. Разрывной.

Профессор опустил руки, и операционная сестра подала ему пинцет. Скорбь, страх и усталость глянули на профессора из её расширенных глаз над марлевой маской. И строже, острее стали чёрные глаза хирурга. Подготовив поле для операции, он протянул в сторону пинцет - и в тот же миг в пальцах его сверкнул скальпель: сестра знала своё дело.

С двух часов ночи до четырёх длилась операция, о которой затем говорили целый год во всех госпиталях армии. В тишине профессор творил чудо хирургической техники. Он вынул кишечник, пробитый больше чем в двадцати местах осколками немецкой пули «дум-дум», и, уложив его на стерильную простыню, стал исследовать - отдел за отделом, петлю за петлёй, - удаляя осколки, сшивая тонкие стенки кишок. Он не сказал ни слова и ни разу не прикрикнул на сестру, хотя строгость его всем была известна. Он только думал: «пинцет» - и пальцы его уже чувствовали пинцет; «тампон» - и тампон был у него в руке; «иглодержатель» - и инструмент вместе с иглой и жёлтенькой ниточкой кетгута быстро и точно переправлялся к нему с дальнего стола.

Раненого унесли. Операционная сестра, та, что подавала профессору инструменты, сбросила халат, шапочку, маску и превратилась в молоденького солдата.

И не узнать было бы в этой стриженой сестре Лену Дорогутину, девушку из Кашина, ту самую Лену из десятого класса, которой её подруга Ина Константинова однажды на перемене заплела волосы в шестнадцать косичек, как у узбечки, и не успела расплести: раздался звонок, и в класс вошёл Яков Платоныч, преподаватель математики.

За день до начала войны Лена и Ина были в кино, смотрели картину «Фронтовые подруги». Когда сеанс окончился, они вышли на городскую площадь. Начиналось лето. Тёплый тихий вечер, прохладные струи воздуха с реки, неподвижные контуры деревьев - ничто не говорило о том, что завтра загремят орудия...

И вот загудели на улицах, вчера ещё тихих, зелёные грузовики, увозя на запад взвод за взводом рабочих и колхозников, студентов и врачей, которые стали вдруг все на одно лицо - суровыми солдатами.

Понемногу стал пустеть десятый класс. Ребята ушли на фронт. Ушла Ина - в леса, партизанить. Ушла и Лена Дорогутина - стала санитаркой на фронте.

Лена помнит тот день, когда лётчик-истребитель, раненный в живот пулей «дум-дум», впервые после операции открыл глаза и, как Мересьев, посмотрел на небо. Над ним был полотняный потолок палатки, но выше, над палаткой и над строгой хвоей сосен, в голубом зимнем воздухе, у самого солнца каждый день кипели воздушные битвы. Там было его небо.

Когда через месяц его увозили в тыл, лётчик, прощаясь, сказал:

- Знаете, товарищи, если бы Болконский из «Войны и мира» попал в ваши руки, он остался бы жить! Ведь у него ранение полегче моего было!

И, увидев Лену, махнул ей рукой:

- Скоро начну вторую жизнь! До свиданья, доктор!

Он не ошибся бы, если бы сказал это сегодня: у Лены уже есть пациенты.

В сорок пятом году в каком-то немецком городишке, получая грамоту Военного совета и боевые медали, она уже видела свой дальнейший путь: «Демобилизуюсь. Работаю и учусь. Становлюсь хирургом...»

Мы застаём её сейчас на этом пути, в Москве... Студентка, она уже самостоятельно делает операции в поликлинике. Инструменты, белые халаты - знакомая обстановка! Операционная сестра подаёт ей иглодержатель с иглой и тоненькой ниточкой кетгута. И хоть несложны пока операции и опыт мал, но зовёт её к большему, стоит перед ней - на всю жизнь - образ профессора, строгого, непреклонного: его усталые, но острые, живые глаза, его подвижные, исцеляющие пальцы. И где-то под неизвестными небесами летит юноша - герой, получивший из этих рук вновь свою отвагу, и мечту, и взгляд, устремлённый ввысь. Оставляя белый след в синеве, он уходит спиралью вверх, начиная вторую жизнь.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.