Чрезвычайная миссия

Война уже была в разгаре. Царской армии требовалось много пушечного мяса. Посылали на фронт и «политических». Крыленко в чине прапорщика отправили в действующую армию с пакетом, запечатанным сургучом, со строгим приказом командиру полка беречь солдат от «крамольной» агитации «красного» прапорщика.

После Февральской революции Николай Крыленко в два-три месяца прошел путь от председателя полкового до председателя армейского комитета. Потом — Петроград. По поручению ЦК РСДРП(б) Крыленко стал одним из организаторов Всероссийской конференции фронтовых и тыловых организаций партии. Его избрали членом бюро большевистской «военки». И опять совместная работа с Еленой Розмирович — в «военке», в «Правде», в большевистской «Солдатской правде».

Годы подполья, тюрьмы, каторги были и за плечами А. А. Иоффе, члена ЦК партии большевиков, и Л. М. Карахана — одного из тех, кто сделал Петроградский Совет большевистским.

Все четверо в канун Октября встретились в Смольном, в Военно-Революционном комитете.

Ночью 26 октября при сформировании Советского правительства Николай Крыленко, один «из самых горячих и близких к армии представителей большевиков» — так писал Ленин, — стал «военным министром» — народным комиссаром по военным и морским делам. А утром 9 ноября тридцатидвухлетний прапорщик получил еще одно высокое назначение — на пост Верховного Главнокомандующего армиями Российской Советской Республики.

Как это произошло?

Нам придется возвратиться к событиям, происшедшим несколько ранее.

…Верховная Ставка русской армии находилась в Могилеве, а Верховный главнокомандующий (при Временном правительстве им был министр-председатель Керенский) — в Петрограде. Ставкой фактически командовал начальник верховного штаба генерал Духонин.

Утром 25 октября Керенский, тайно покинув столицу, бежал в Гатчину. Два дня спустя он двинул на Петроград казачьи войска Краснова. Тем временем Духонин прислал в Смольный ультиматум: большевики должны немедленно отказаться от власти и подчиниться (уже свергнутому!) Временному правительству. «Действующая армия, — грозил наштаверх, — силой поддержит это требование». В согласии с Керенским Духонин посадил в эшелоны ряд полков Западного фронта и тоже двинул их на Петроград. Но ни красновский корпус, ни другие войска, поднятые Керенским и Духониным, цели своей не достигли. Еще на подступах к Петрограду посланные войска были частью разгромлены, частью распропагандированы. Так к 1 ноября Россия лишилась одновременно «министра-председателя» и «верховного главнокомандующего»: местопребывание Керенского оказалось неведомым даже для Ставки. Тогда Духонин объявил себя главковерхом.

Несколько дней Смольный и Ставка провели во взаимной разведке и ожидании. Смольный присматривался к Духонину, Духонин — к происходящему в Петрограде.

По ночам Духонин теперь дольше обычного задерживался в своем кабинете у телеграфного аппарата, связывавшего Ставку с командующими фронтами и Петроградом.

В военном министерстве к тем дням еще мало что изменилось. Народный комиссар Крыленко успел там побывать два или три раза. Его требования пока свелись к следующему: генералам и офицерам министерства и Ставки исполнять техническую сторону управления войсками. Политическое руководство армией принадлежит теперь Совету Народных Комиссаров.

Столичный генералитет роптал, но на большее пока не осмеливался: новая власть в Петрограде успела достаточно предметно показать свою силу. Впрочем, высшие военные чиновники надеялись, что последнее слово скажет Ставка. Она далеко от Питера, вокруг нее — войска, многие из которых еще верны Керенскому. Духонин становился знаменем всей российской контрреволюции.

4 ноября, решив, что пора действовать, Духонин отдал приказ, смысл которого сводился к тому, чтобы попытаться вновь двинуть на Петроград контрреволюционные войска. Разумеется, приказ был облачен во внешне безобидные фразы: речь шла о возобновлении «оперативных перевозок» войск. Но в Смольном не было простаков, там безошибочно разгадали смысл духонинского приказа. Последовал телеграфный разговор наркома Крыленко с могилевским главковерхом. Не желая, однако, преждевременно обострять отношения, Крыленко, филолог, историк, юрист, знавший цену каждому слову, провел этот разговор в высшей степени осмотрительно и в то же время твердо, потребовав отменить приказ и дав понять, что рабоче-крестьянское правительство не потерпит действий, ведущих к неисполнению его распоряжений.

На том распрощались. Крыленко даже пожелал Духонину «всего хорошего». Но оба понимали: главное впереди.

...8 ноября в 5 часов 5 минут утра телеграфный аппарат в могилевском кабинете Духонина принял срочную депешу из Петрограда:

«Гражданин верховный главнокомандующий... Совет Народных Комиссаров считает необходимым безотлагательно сделать формальное предложение перемирия всем воюющим странам, как союзным, так и находящимся с нами во враждебных действиях». Правительство извещало Духонина, что такое предложение направляется соответствующим правительствам через их послов в Петрограде. Одновременно должны последовать меры со стороны военного командования. С получением настоящего приказа предписывается войти в контакт с военными властями неприятельских армий, сделав им предложение немедленно приостановить военные действия, дабы открыть мирные переговоры. Подписание акта перемирия должно произойти с предварительного согласия Совета Народных Комиссаров. О ходе исполнения приказа непрерывно докладывать.

В тот же день связной из Смольного доставил в посольство Франции правительственный пакет. Это была первая советская дипломатическая нота. Французский посол Нуланс раскрыл пакет. Нота, напечатанная на пишущей машинке на полулисте бумаги большого формата, была на французском языке. Нуланс обратил внимание, что в ноте нет обычной дипломатической куртуазности. Обращение простое: «Господину послу Французской Республики». И сразу: «Сим честь имею известить вас, господин посол...» Нуланс быстро прочел текст... Просьба рассматривать Декрет о мире, принятый Всероссийским съездом Советов как формальное предложение перемирия на всех фронтах. Правительство Российской Республики желает немедленного открытия мирных переговоров. С этим предложением правительство одновременно обращается ко всем воюющим народам и их правительствам... «Примите уверение, господин посол, в глубоком уважении Советского правительства к народу Франции, который не может не стремиться к миру, как и все остальные народы, истощенные и обескровленные этой беспримерной бойней».

Вечером 8 и с утра 9 ноября курьеры из Смольного побывали во всех посольствах союзных стран. Они вручили аналогичные ноты.

...Духонин отмалчивался целый день. В Смольном догадывались, почему. Не дождавшись ответа, правительство уполномочило В. И. Ленина, И. В. Сталина и Н. В. Крыленко запросить Духонина о причинах промедления и принять решение по обстановке.