— А ни с чего!

Опасного в том, что корова сидит, конечно, не было, но вскоре выяснилось, что Чернушка ни лежать, ни стоять не хочет. Рафаил помахал на нее руками — никакого внимания, покричал — и бровью не повела, схватив ее за рога, попытался повалить — не смог. Чернушка сидела прочно, как железобетонная.

— С чего-то же она села? — рассердился Рафаил. — Может, ты на нее шумнула или пишшу не ту дала? Не может же корова просто вот так сесть?

— И не шумела и пищу правильную дала! — ответила Клавдия. Рафаил еще минут пять повозился с Чернушкой и рассердился окончательно:

— Ну и пусть сидит! Сколько разов я из-за нее на работу опаздывал...

— Дак и я опаздывала!

Рафаил пошел было вон из стайки, но у дверей остановился.

— Клава, а Клава! — позвал он. — Что сидит, ты никому не рассказывай.

— Что я, дура, что ли...

Рафаил и Клавдия не врали, когда говорили, что из-за Чернушки несколько раз опаздывали на работу. Да и любой человек опоздает на колхозный наряд, если у него корова вышибет лбом двойные оконные рамы и сунет голову в дом: во-первых, надо рамы заделывать, чтобы ребятишки не померзли, во-вторых, заботиться, не поранилась ли корова. И уж, конечно, никто не поспеет на работу, если его корова наденет на голову ведро, а снять его невозможно, так как дужка зашла за кривой рог. Пока Рафаил нашел пилу по железу, пока пилил, пока снимал...

Одним словом, на колхозное отчетно-выборное собрание Рафаил с Клавдией шли неохотно, сели в последних рядах, хотя в прошлые годы садились там, где было место. Но председатель Иван Иванович в докладе их не обругал, а даже отметил, что Рафаил перевыполняет нормы выработки, а Клавдия не допускает падежа птицы. Однако во время выборов Рафаил очень переживал. Когда стали предлагать кандидатуры, то третьим поднялся дед Крылов и сказал:

— Тут я промеж стариков посоветовался, так надо в ревизионную комиссию беспременно избрать Рафаила Колобкова.

— Правильно будет! — сказали в зале.

За Рафаила проголосовали единогласно, но, когда народ расходился с собрания, к нему боком подошел пастух Сидор, раскручивая руку пропеллером, решенно сказал:

— Раз ты через эту дику корову большу славу поимел, то никакой идиот тебе ее за пять рублей пасти не станет...

Иными словами, за зиму никаких крупных происшествий с Чернушкой не произошло, но Рафаил и Клавдия с большой тревогой ждали весны. Она надвигалась не клейкими почками и не веселыми ручейками в оврагах, за которыми они оба в прошлые годы исправно следили, а приметами в жизни и причудах Чернушки. Чем длиннее становился день, чем теплее ночи селились над деревней, тем чаще из стайки доносилось трубное мычание — веселье и призыв были в нем, томление и нега, ликование и угроза.

В первый раз Чернушка закричала на рассвете, часов в пять, когда апрельское небо отливало сиренью, а сквозь тюлевые шторки комнаты просвечивала большая утренняя звезда, зеленая и сладкая. Клавдия и Рафаил от крика проснулись, увидели сиреневое небо и зеленую звезду и долго-долго лежали неподвижно. Потом Рафаил прижался головой к гладкому и теплому плечу Клавдии, потерся об него глазом.

— Звезда-то, звезда-то, как живая! — сказал он.

Чернушка промычала три раза, затихла, тишина возилась под потолком вместе с теменью; потом возник новый звук — низкий и протяжный. Сначала Клавдия и Рафаил не поняли, что это такое, затем все стало ясно: это ревел на колхозной ферме племенной бык Черномор. Он промычал три раза — и началось: в дворах и на стайках деревни одна за одной подавали голоса коровы — басистые, писклявые, надсадные, дребезжащие. Всякие голоса раздавались над деревней, а когда затихли, то тишины уже не было. Скрипели пружинные матрацы и доски кроватей, хлопали двери, гремели заслонки у печек — это поднимались бабы.

— Давай и мы вставать, — сказала Клавдия. — Чего уж теперь...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.