Он долго искал это место и едва не прошел мимо неглубокой ложбины, которую потом объявили шмелиным заповедником. Он видел, что куда-то в ту сторону плыли, солидно рокоча, шмели, проносились одиночные пчелы. Временами у стволов деревьев они опускались к самой земле, ненадолго присаживались и снова взлетали.

«Метки оставляют на брачных дорогах, – безошибочно определил он. – И сколько же их тут? Где-то недалеко, видно, полянка есть хорошая – общежитие».

Он хотел проследить поточнее направление полета шмелей, но времени

до заката оставалось всего ничего, и он понял, что сегодня не успеет. Тогда он перестал торопиться, присел у дерева, привалился спиной к комлю и блаженно вытянул ноги.

...Существуют на земле люди, которых называют чудаками. Их действия окружающим предстают непонятными, а то и просто вздорными. Их мысли порой кажутся чуть ли не бредовыми...

Ну, зачем, спрашивается, с точки зрения здравого смысла, директору художественной школы ловить в свободное время всяких там козявок да букашек, бегать по полям и легкомысленно махать сачком, как мальчишке? Где же авторитет?

Надо сказать, эти вопросы никогда не мучили Виктора Степановича Гребенникова, 'как не мучили его соображения карьеры, престижа... В свое время в маленьком Исилькуле – прокаленном морозами и солнцем городке на краю Омской степи – он из обычного кружка создал первую в Западной Сибири детскую художественную школу и стал ее директором. Но когда оказалось, что занимать этот высокий пост без диплома нельзя (а диплома Гребенников действительно не имел. Так уж сложилась нелегкая его жизнь, что не до вуза было), он легко уступил свое директорское кресло другому, став рядовым преподавателем и даже обрадовавшись, что теперь выкроит больше времени на свои увлечения.

Исилькульские же детишки не интересовались, есть ли диплом у Виктора Степановича. Они валом валили в новую школу. Он учил их правильно держать карандаш и кисть, объяснял законы перспективы и популярно излагал историю искусства.

. Кроме того, он знал и умел много такого, чего не умели и не знали другие. Он мог соорудить самодельный микроскоп или телескоп, мог рассказать о привычках пчел, жуков, бабочек, шмелей или о жизни далеких звезд. Он мог объяснить устройство муравейника и шмелиного гнезда. Он мог так нарисовать своих любимцев – муравьев, шмелей, ос, других насекомых, – что они казались на картинах живыми. А в квартире у него жили настоящие живые муравьи и шмели, которые утром вылетали на цветущие луга, но к вечеру обязательно возвращались, безошибочно узнавая окна квартиры Гребенникова.

— Как это происходит? – спросил его однажды изумленный исилькульский мальчик, не ведая, что этот простой вопрос задавал и задает себе сам Гребенников всю свою жизнь. Однажды, еще в детстве, он поинтересовался у взрослых:

— Отчего бабочки красивы?

И ему объяснили, что бабочки берут свою красоту у цветов вместе с пыльцой. Он выслушал это объяснение и... не поверил ему. Уже тогда он заметил, что у самых разных по окраске крымских цветов (детство его прошло в Симферополе) пыльца всегда светлая.

Загадку окраски бабочек он через много лет описал в своей книге «Миллион загадок», изданной в Новосибирске.

Оказывается, крыло бабочки покрыто, словно крыша черепицей, мельчайшими чешуйками различной формы у разных бабочек. На просвет чешуйки полупрозрачны, совсем скромного вида и цветными делаются тогда, когда освещены сверху или сбоку. Вспомните, точно так же прозрачный мыльный пузырь кажется нам цветным. Физики называют это явление интерферекцией и дифракцией света, оно сейчас известно каждому шестикласснику. Вот и выходит, что цвет бабочек – чисто оптическое чудо.

В счастливые дни, когда природа будто специально для него приподнимала занавес, поверяя свои сокровенные тайны, Гребенников чувствовал себя богачом, обладающим несметными сокровищами.

За работой он не замечал времени. Впрочем, свои бдения за микроскопом, долгие дежурства у земляных норок насекомых или у муравейников он как-то стеснялся называть работой. Другие же и вовсе посмеивались над ним и над его чудачествами. Однако чудачества эти были самой настоящей работой, подчас тяжелой и утомительной. Кроме того, он взялся читать цикл лекций по истории искусства в университете культуры, участвовал в выставках художников-любителей, выступал на Омском телевидении с рассказами о мире насекомых, организовал тот самый детский кружок, который спустя некоторое время перерос в школу...

Однажды, неожиданно прежде всего для него самого, Гребенникову прислали на иллюстрирование рукопись книги П. Мариковского «Маленькие труженики леса» – о муравьях. Каким образом узнал о нем профессор Мариковский, Виктор Степанович мог только гадать, но за работу взялся с великим энтузиазмом. Для начала он поселил в своей квартире... несколько муравьиных семей.

Потом Виктора Степановича попросил проиллюстрировать свою книгу известный московский писатель И. Халифман. Книга рассказывала о шмелях. Разумеется, тут же в квартире Гребенникова появились различные приспособления для домашнего содержания шмелей.

– Я рисую только с натуры, – объяснил Гребенников, – в некотором роде я раб натуры. Набросок надо успеть сделать в течение нескольких секунд, ибо мои натурщики нетерпеливы, непосредственны и совершенно лишены честолюбия, которое могло бы удержать их на месте...

Пристальные наблюдения породили в нем глубокий научный интерес, заботу о сохранении шмелиного населения, которое быстро сокращается. Человек, распахивая целину, вырубая леса, выкашивая луговые травы, уничтожая гербицидами сорняки, попутно, может быть, не желая того, вытесняет насекомых... Но в природе все взаимосвязано: исчезают шмели – и тут же падает урожайность трав.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.