Шмель – насекомое своеобразное. Так же, как и пчела, он питается медом, но в отличие от нее часто собирает нектар с цветов, от которых пчела отказывается. Объясняется это просто. Хоботок шмеля гораздо длиннее, и «бомбус» способен достигать им «дна» самого сложноустроенного цветка, такого, например, как люцерна. (Вот почему в ее опылении, как и красного клевера, главная фигура – шмель.) Как и пчелы, шмели живут семьями, но гнезда устраивают в подземных норах. Причем селятся в отличие от своих крылатых собратьев там, где остались какие-то, пусть даже очень давние и слабые следы деятельности человека. В гнезде живут несколько самок (в улье домашних пчел, как известно, живет только одна «царица») и множество более мелких рабочих шмелей.

Виктор Степанович поставил перед собой дерзкую задачу, решить которую пока не сумел ни один ученый в мире, – попытаться приручить шмелей, одомашнить их, подобно пчелам.

...Его квартира превратилась в настоящую пасеку. Он просыпался, едва начинало светать, от мощного гула шмелей, зависших над самым лицом. Мохнатые вертолеты явно что-то искали. Но что? Неужели место для гнезда? Вот радость, наконец-то дождался. Нет, в глазу гнездо не устроишь, мой милый, лети дальше. Понял? Умница. Лети к домикам, видишь, черные дырки...

— Они вас не кусают? – с недоверием спросил я.

— Нет, что вы. Это умные, смышленые, хорошие ребята. У них очень добродушный характер. Шмель может укусить, только защищаясь, но это справедливый укус. Не правда ли?

О шмелях Виктор Степанович говорит так, как говорят о друзьях. Рассказывать о них он может часами.

– Ранней весной, когда оплодотворенные самки выбирают себе квартиры, низко летают над землей, ищут норки, надо осторожно накрыть шмелиху коробочкой, в которой приготовлена кормушка с медом. Дома я ее выпускал. Шмелиха, конечно, некоторое время побьется о стекло, пока не сообразит, что преграду не одолеть. Смирившись с обстоятельствами, она начинает летать по комнатам в поисках иного выхода. Но выхода нет, зато на столе стоит блюдечко с медом, кругом веники цветов. Стоит ли волноваться? Через некоторое время она уже меня узнает и в обеденный час летит, ко мне через все комнаты, через все двери. Ну чем не комнатная собачонка, только с крыльями! Наконец наступает время яйцекладки, и шмелиха уже в комнате, а не на свободе ищет место для гнезда. Она обследует все темные пятна: выключатели на стене, пуговицу, мой глаз... Тут не стоит суетиться и размахивать руками. Шмелиха неминуемо наткнется на приготовленный ящичек с отверстием. Тогда она немедленно начинает носить туда пыльцу для корма, затем делает восковую площадку и откладывает на нее яйца, опять-таки окутывая их воском, и ставит изящнейший восковой сосудик – горшок с медом. Но вот появляются первые личинки, затем вторые. Потом шмелиха нянчит куколок, из которых, наконец, появляются рабочие шмели – небольшие, размером с муху. Их первое время пять-шесть, таких крохотулечек – ее помощников. Теперь уже можно либо выставить гнездо на балкон, либо устроить шмелепровод – длинную трубку из гнезда в окно. Шмели летят в поле, а к вечеру возвращаются домой. Потомство растет, к августу достигает расцвета. Рабочие шмели начинают отмирать, остальные разлетаются по брачным дорогам. К октябрю гнездо окончательно пустеет. Самки начинают искать место для зимовки. Круг замыкается...

В заповеднике, первом в стране шмелином заказнике, который Гребенников организовал под Исилькулем, он закапывал шмелиные домики в землю, оставляя снаружи только отверстие шмелепровода. Шмели безошибочно находили рукотворные «норки» и с удовольствием заселяли их. Заповедная жизнь шмелиного народа процветала. Но неожиданно у добродушных шмелей появились беспощадные враги. Это были не кто иные, как наши друзья – муравьи. Они проникали в шмелиные гнезда и...

Горестная картина открылась Виктору Степановичу, когда он обследовал одно из таких гнезд, вкопанных по соседству с муравейником. Он понял, что шмели и муравьи соседями быть не могут. Тогда Гребенников решил пойти на неслыханный эксперимент. Он выкопал несколько домиков из земли и укрепил их на одном столбе, а чтобы защитить шмелей от муравьев, окружил основание столба водой. Невиданный небоскреб он назвал гроздевым многосемейным шмелевником. Вскоре он заметил, что шмелиный народ чувствовал себя там даже лучше, чем внизу. Это было любопытным открытием. Но Гребенников не успокоился на этом. Он уже подготовил еще более оригинальный проект бомбидария (бомбус – шмель) – специального павильона для раннего гнездования шмелей. В таком домике площадью в 20 квадратных метров, по его замыслу, должны были готовиться к лету семьи опылителей. К сожалению, этот проект не претворен в жизнь до сих пор. Сначала у Виктора Степановича попросту не было денег (зарплаты уже не хватало), потом его подкосила болезнь. Сказалось огромное напряжение последних лет. Весть об экспериментах Гребенникова заинтересовала ученых. Член-корреспондент ВАСХНИЛ, председатель секции пчеловодства А. Мельниченко признал результаты опытов самыми успешными в мире и просил его продолжать их. Канадец Гордон Хоббс, крупный авторитет в области искусственного разведения шмелей и одиночных пчел, писал Гребенникову: «Если кому-то и удастся решить проблему доместикации (одомашнивания) шмеля для опыления красного клевера, то только вам». А он лежал в больнице и с грустью думал о том, что созданный им заповедник до сих пор официально не утвержден...

Описывать жизнь Виктора Степановича после выхода из больницы – значит цитировать бесконечное множество документов, писем, газетных статей, подписанных председателем Сибирского отделения ВАСХНИЛ, заместителем министра сельского хозяйства СССР, видными учеными, известными журналистами... Чтобы понять суть дебатов, достаточно прочитать один из этих документов – письмо профессора Воронежского государственного университета С. Богоявленского.

«Гребенников известен мне как исследователь дикой опылительной энтомо фауны, – пишет профессор. – В жизненной судьбе его отмечается изъян: он не получил высшего образования... Скажу лишь, что каждое колено его жизни складывалось так: приглашают на научную работу, используют как художника, а то и вовсе превращают в рисовальщика. Рисовальщики всегда нужны, а науку бездипломнику доверять не полагается. Диплом, конечно, нужен; но всеми качествами дипломированного специалиста Гребенников, на мой взгляд, обладает... А ведь достаточно вспомнить, что и Мичурин, Фабр, Эдисон, Горький были самоучками. Бывает такое в жизни. И вот тут мы видим, на что способен человек, а науку доверить ему нельзя? Как же так?»

В поисках ответа на этот вопрос, в поисках научного учреждения, где бы он смог в полную меру заняться любимым делом, Гребенников меняет места жительства: Исилькуль, Воронеж, снова Исилькуль, Новосибирск... Кем только не работал он в своей жизни!

В Новосибирске ему предложили заведовать энтомологическим музеем института химизации. Музей представлял собой совершенно пустую комнату, в которой и обосновался Гребенников. Он принес туда некоторые из своих коллекций, поставил микроскоп и продолжил работу... со шмелями, разумеется, во внеурочное время. Удивительно, как у него не опускались руки. Он приступил к организации очередного – уже третьего – шмелиного заповедника и создал его недалеко от Новосибирска. По просьбе ученых Академгородка он читает им лекции по энтомологии, в Доме ученых открывается выставка его работ, за которые впоследствии он будет награжден памятной медалью и дипломом международного конгресса по защите растений.

...Мы сидели в его квартире. Из широкого окна виднелась дальняя березовая роща, в которой находился заповедник. Где-то там, закопавшись в дерн, спали теперь шмели.

— Значит, сейчас существуют три шмелиных заповедника? – спросил я.

— Нет, уже пять. Один студент, бывший у меня на практике, организовал с товарищами заказник на Байкале. Другой заповедник возник в Академгородке по инициативе школьников. Он совсем небольшой, но как будет прекрасно, если кому-то из детей он заронит в душу искру интереса к живой природе. Недавно в передаче по радио я услышал, как одного мальчика из большого города спросили: какую пользу приносят муравьи? И он ответил: этого никто не знает, муравьи приносят пользу внутри муравейника, а наружу выползают только для того, чтобы собрать щепок... Я просто остолбенел от такого ответа. А ведь можно сделать так, чтобы встречи с природой были не случайными. Тут много от школы зависит. Нужно, чтобы именно здесь ребенок увидел своими глазами, как рождается кристалл, как из одной инфузории, плавающей в капельке воды, образуются две, как выходит из тени планеты один из спутников Юпитера – явления, чудесные и сами по себе и тем, что они способны озарить весь дальнейший жизненный путь человека, указав ему его призвание. И если у кого-то загорелся такой чудесный огонек, пусть даже странный для других, не надо гасить его...

На стенах комнаты, где мы разговариваем, висят коллекции жуков и бабочек, плакаты в защиту растений, присланные Педро Салинасом, энтомологом из Венесуэлы. Подоконник уставлен цветами. В углу верстачок с тисками, на нем банки с кистями и таз с живыми жуками. Тут же мольберт с начатым рисунком пчелы. На столах три разнокалиберных микроскопа, рукопись статьи, коробки с насекомыми, укутанными в вату, макет шмелиного микрозаповедника...

Я подошел к микроскопу и прильнул к окуляру. Взору открылся неведомый мне, невероятный мир. Серенькие, едва заметные глазу мушки превратились вдруг в сверкающих неземными красками красавиц.

– Это же сказка! – не удержался я от восклицания. Я смотрел, не мог насмотреться и вдруг почувствовал острую зависть к Гребенникову, человеку, сумевшему проникнуть в страну загадок...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.