Бесправны ли наши женщины?

— рождений в первый месяц брака — 271,

— рождений детей, зачатых после заключения брака, — 317.

Эти данные, добытые Марком Тольцем — одним из лучших и крупнейших наших демографов, говорят об очень многом. Они впервые неопровержимо доказали, что в больших городах почти все молодые женщины живут добрачной половой жизнью. Читатель понимает, конечно, что далеко не все из тех, кто забеременел после заключения брака, вступили в него девственницами.

Поясню еще, что среди сделавших аборты замужних было мало.

Это совсем иная, новая по сравнению с той, что была всего несколько десятилетий назад, модель поведения молодых женщин в важнейшей для них области жизни. Раньше случаи добрачной интимной близости у молодых женщин были редкими исключениями и строго порицались. В российских деревнях в таких случаях, среди прочего, мазали дегтем ворота родительского дома. Совсем недавно об этом вновь напомнил известный наш писатель В. Белов в интереснейшем романе «Кануны».

Пойдем далее по порядку. Данные М. Тольца показывают совершенно ненормальное положение с абортами при первых беременностях. Хорошо известно, что они чреваты далеко идущими физиологическими последствиями, вплоть до бесплодия на всю оставшуюся жизнь. И это, так называемое вторичное бесплодие, — причина не только многочисленных личных драм и трагедий, но и важная причина снижения рождаемости. И не случайно очень многие читатели жестоко обиделись на А. Александрова за то, что он советует возможным матерям-одиночкам избавляться от будущих детей, указывая и на возможное бесплодие.

Рождение вне брака. Их 190 на каждую тысячу первенцев. Далеко не все матери-одиночки выйдут впоследствии замуж. Тут — начало нынешней массовой безотцовщины, хотя и не главный ее источник. Особенно много юных матерей-одиночек, к которым общественное мнение, если судить по письмам в редакцию, относится отрицательно. Письма в защиту самих фактов рождения детей вне брака в юном возрасте пришли главным образом от самих матерей-одиночек. Совсем иное отношение к женщинам, ставшим матерями-одиночками в зрелом возрасте. Их одобряют практически все.

Рождений в первые месяцы брака в Перми было, как видит читатель, почти столько же, сколько и детей, зачатых после заключения брака. Главная проблема здесь в том, что «браки, стимулированные беременностью невесты», как это называется в науке, или «браки вдогонку», как говорят в народе, значительно менее прочны, чем «нормальные». Во многих случаях Он совсем и не думал о браке. Но — как «честный человек», на совесть надавили, Ее жалко... И представляется ему, что его завлекли, «поймали». Понятно, что ладу в семье это не прибавляет. Это стимулирует разногласия, противоречия, конфликты. А это все нередко заканчивается разводами. Замечу, кстати, что, судя по письмам, разведенные в большинстве случаев относятся к матерям-одиночкам плохо, смотрят на них свысока. «Сходить замуж» считается куда престижнее, чем родить без мужа. Однако именно разводы дают основное число детей-полусирот, живущих и воспитывающихся без отца. На каждые 100 распадающихся семей приходится около 120 детей, которые практически все остаются с матерями, а в повторные браки женщины с детьми вступают редко. Легко видеть, что ежегодные девятьсот с лишним тысяч разводов дают более миллиона полусирот, у подавляющего большинства которых не будет и отчимов.

Так что с демографической точки зрения ситуация, раскрытая обследованием в Перми, едва ли может быть признана благополучной.

Что касается морально-этической стороны, то из этих данных неизбежно следует, что «двойная» ранее половая мораль (строгая для женщин, либеральная для мужчин) становится единой, монолитной, и «выравнивание» происходит по «мужской» модели.

Либерализация женской половой морали приносит много неприятностей мужчинам. Это видно и из письма самого А. Александрова, и из множества писем читателей. И очень многие хотели бы, чтобы женщины вели себя в любви и всем, что с нею связано, так же, как вели они себя пятьдесят и сто лет назад. Особенно настаивают на этом те, кто стоит на патриархальной точке зрения, согласно которой муж — непременно глава семьи, а жена должна быть во всех отношениях «второй», зависимой, подчиненной, в крайнем случае — безгласной, прислугой в семье. А поскольку видят, что теперь это не так, не совсем так, не везде так, во всем обвиняют эмансипацию, которая-де «испортила баб».

Эволюция половой морали, происшедшие здесь быстрые и крутые сдвиги, их причины и следствия изучены крайне недостаточно. И дело здесь не только в науке, но и в том, что изучать эту сторону нашей жизни просто не давали. Но кое-что все-таки нам известно.

В два прошлых десятилетия произошло некоторое снижение морали вообще, половой в том числе. Любовно-брачно-семейная сфера нашей жизни теснейшим образом связана с. другими ее сторонами. На ней отражается и воспитательная работа школы (неудовлетворительная, как теперь официально признано), и отношения в производственных коллективах, и многое другое. Для меня, например, несомненно, что социальная апатия, пассивность, безразличие, поразившие значительную часть нашей молодежи, должны были сказаться на сексуальной сфере. Секс может выступать, например, как некоторая компенсация неудовлетворенности другими сторонами жизни. В этом смысле он родствен алкоголю и наркотикам. Отвлечься, забыться, развлечься, «поймать кайф»... Совсем не случайно, думаю, наблюдается тесная статистическая связь между некоторыми демографическими и иного рода процессами. Ну, к примеру, с 1965 по 1980 год потребление в стране алкоголя, реализованного через государственную и кооперативную торговлю и общепит, увеличилось в 2,8 раза, а число разводов за то же время выросло в 2,6 раза. Тесная связь между злоупотреблением алкоголем и разводами давно и хорошо известна. По самому крупному нашему исследованию разводов, проведенному по материалам Киева, в половине всех женских бракоразводных исков главной причиной, по которой женщина желает развестись, было названо пьянство или алкоголизм мужа, а в большинстве остальных эта причина называлась как добавочная, отягощающая. При этом женские иски составляли подавляющее большинство всех заявлений о разводе. Но дело не только в этом. Думаю, что есть общие факторы, лежащие в основе и пьянства, и наркомании, и дезорганизации семейной жизни, и многих других нежелательных явлений и процессов.

Но это лишь одна сторона дела. Другая же действительно связана с эмансипацией женщин, хотя эта самая эмансипация в письмах многих наших читателей понимается и трактуется достаточно странно. Эмансипация — это освобождение. Женская эмансипация — это освобождение от социального неравенства, «раскрепощение» женщин, если хотите, не только признание женщины человеком, равным мужчине, но и достижение ею этого равенства в жизни, фактического равенства. Это длительный и достаточно сложный процесс, у которого и были, и есть свои издержки и недостатки, однако процесс глубоко прогрессивный и совершенно неизбежный. Начавшись, если говорить лишь о советском времени, юридическим установлением равенства, провозглашением равноправия полов сразу после революции, этот процесс далеко еще не завершен. Самые большие пережитки фактического неравенства сохраняются как раз в семье и в любовно-брачно-семейной сфере вообще, где продвижение к равенству идет медленно и с трудом. И сопротивляются этим переменам прежде всего привилегированный мужской пол и люди старшего возраста. Ах, сколько в нашей почте гневных, раздраженных и, простите, невежественных писем, авторы которых утверждают, что равноправия в семье у нас нет, что законы на стороне женщин, что мужчины бесправны.

Хотя полного равенства полов в нашем обществе действительно еще нет, и привилегированной стороной остаются мужчины, по пути равенства наше общество продвинулось очень далеко, а в некоторых отношениях женщины опередили и все больше опережают мужчин. А это, естественно, вызвало и соответствующие перемены в поведении женщин вообще, и в любовно-семейной сфере в частности.

Работа в общественном хозяйстве возвысила женщину экономически и социально, сделала ее несравненно более самостоятельной, и если не совсем экономически независимой от мужчины, то, во всяком случае, эта зависимость чрезвычайно ослабла. Трудности совмещения женщиной производственных и семейных ролей, не всегда хорошие организация и условия труда затмевают в обыденном сознании социальную ценность работы в общественном хозяйстве. Но специальные социологические обследования однозначно говорят о том, что женщины высоко ценят свою работу, и не только как источник средств существования. Так, к примеру, массовый опрос работающих женщин-москвичек, имеющих двух детей (то есть и значительные семейные нагрузки), показал, что только 22 процента их согласилось бы оставить работу при условии, что «муж будет получать столько же, сколько мы зарабатываем оба».

А вот в уровне образования и культурном кругозоре молодые женщины сильно опередили мужчин, наша интеллигенция — преимущественно женская, перевес женщин среди студентов растет. В этом отношении мы — единственная страна в мире. Из каждых десяти работников умственного труда шестеро — женщины и только четверо — мужчины.

А ведь повышение образования, расширение интеллектуального и культурного кругозора поднимает самооценку человека, его самоуважение. Современная образованная, квалифицированная, с широкими внесемейными интересами молодая женщина предъявляет повышенные требования и к своему партнеру. А он, к сожалению, не всегда им соответствует. У нас громадное число семей, в которых жена образованнее, интеллектуальнее, культурнее мужа. А того это сплошь и рядом «заедает». Трудно человеку с патриархальным сознанием примириться с тем, что жена в чем-то «выше» его — в образовании, должности, заработках, культуре. Ему бы чего-нибудь попроще, поскромнее, чтобы постоянно на вторых ролях держалась.

А ведь внешние демографические проявления совершенно разных явлений могут быть очень похожими. Одна, скажем, становится матерью-одиночкой от элементарной распущенности, а другая — сознательно желая иметь ребенка от любимого и высокоуважаемого человека, который по какой-либо причине не может на ней жениться. Одна не хочет рожать и не имеет детей потому, что хочет «жить для себя», а другая страдает от того, что не может иметь ребенка по биологическим причинам. А ведь обе бездетны. Одна упорно борется за спивающегося любимого человека, а другая доводит мужа до алкоголизма своим поведением, но в итоге обе разводятся и внешне уравниваются. Одна семья распадается оттого, что ушла большая любовь, а в другой ее изначально не было. Перечисление внешне сходных, но, по существу, противоположных случаев можно продолжать долго. Дело не в их перечислении, а в том, что бороться с внешне одинаковыми явлениями нужно очень разными мерами, а с чем-то и совсем не надо бороться.

Вот, скажем, крайне тягостные впечатления производят многочисленные письма молодых одиноких матерей, основное содержание которых можно объединить такой фразой: «Я его так любила, и все у нас было так хорошо, но как только он узнал, что будет ребенок, так скрылся» (варианты: перестал встречаться; сделал вид, что незнакомы; я ему не нужна стала...).