— Тогда понятно, — Иван кивнул. — Гляжу, идет по улице человек и головой непрерывно крутит, решил, боится чего, оглядывается. А у него, оказывается, соли отложились. Ну, выкладывай, давно обнаружил?
Он внимательно, не перебивая, выслушал рассказ Лебедева о вчерашних событиях, допил остывший чай, затем сказал:
— Значит, МУРу все известно, но нет доказательств. Интересно. Меня могли засечь и на побережье, в аэропорту, и сегодня, когда я входил в дом. Ты что, старый, от жизни устал?
Юрий Петрович к такому разговору подготовился, реагировал спокойно.
— Не будь сопляком. Я тебя не вызывал, в дом не приглашал. А говорить по телефону остерегся. И, главное, ты меня тронуть не можешь, потому как останешься без денег, лишишь средств семью хозяина и окажешься вне закона. Так что ты мне больше не угрожай.
— Договорились, — легко согласился Иван, протянул руку. — Деньги, и я пошел.
Откуда же у меня деньги? — удивился Лебедев. — Или ты полагаешь, я кассу дома под кроватью держу? Мне надо поехать и взять. Надо выждать. Сколько они меня могут «пасти»? Ну неделю, ну две... Месяц в конце концов. Давай для перестраховки подождем месяца три.
— Ты прав, — Иван кивнул. — Но это невозможно. Тебя могут арестовать, ты можешь скрыться, нет смысла перечислять причины. Деньги нужны сегодня.
— Нет! — твердо ответил Лебедев. — Я в тюрьму добровольно не пойду.
Иван понимал, что старик прав: сейчас необходимо выждать, опера потопают да и отстанут. «Засветился я или нет — вот в чем вопрос. На побережье я был чист, иначе взяли бы немедля, с оружием в руках, В аэропорту засечь меня не могли. Сегодня я взял старика не от дома, а при входе на телеграф, где люди десятками шастают, и к мухомору не подходил. Если за ним наблюдали, то муровцы остались у телеграфа. Сейчас на меня внимания не обратят, квартир в подъезде много. Можно уходить. Старик обо мне ничего не знает, в случае ареста назовет лишь приметы. А деньги? Не должок за последний выстрел, а вся касса старика? Он сейчас напуган, этот шанс надо использовать.
— Я из Москвы ухожу, — сказал Иван. — Мне нужны деньги. Два-три дня подождем, там видно будет. Ежедневно на телеграфе с двенадцати до половины первого. И ничего не бойся, если я подойду, значит, затобой чисто.
Боря Вакуров сидел в «Жигулях» и, читая «Огонек». поглядывал на дом Лебедева. На Ивана, который вышел из подъезда, оперативник внимания не обратил. Боря уважал и любил Гурова. Но считал, что подполковник запутался и сам не знает, чего хочет. Вчера приказал взять объект под наблюдение и засветиться. а сегодня, наоборот, наблюдение бросить. Разве это работа? Чушь, игра в казаки-разбойники.
В три часа дня, как и договорились, Вакуров приехал к подполковнику. Лев Иванович выслушал доклад и сказал:
— Не хочется изрекать банальности, Боря, но в нашей с тобой работе умение ждать и терпеть необходиммо. Что делать? Мы не всегда владеем инициативой. Не понимаю, Лев Иванович. — Боря смотрел недоуменно. — Убили двух человек, преступники они или, нет, для милиции не имеет значения, так? По факту возбуждено уголовное дело. Так? Следствие и розыск должны работать?
— И работают, — ответил Гуров. — Возможно, что убийство из пистолета взяли на контроль в главк.
— У вас же есть версия! — горячился Вакуров. — С вашим мнением совсем не считаются?
— Считаются, Боря, не волнуйся. — Гуров улыбнулся. — Но причастность Юрия Петровича Лебедева к убийствам лишь мое предположение. Допустим, я позвонил своему приятелю в министерство и рассказал, что думаю о происшедшем. Что дальше? Не может же полковник Иванов на основании предположений подполковника Гурова составлять план оперативных мероприятий?
Извините, Лев Иванович, — слегка запинаясь, сказал Вакуров, — но в своей работе я никакого смыс- ла не вижу. Нет, я, конечно, выполню ваши приказания...
— Просьбы, Боря, — перебил Гуров. — Только просьбы, приказывать я тебе сейчас не могу.
— Чего вы добиваетесь, Лев Иванович? Какую цель преследуете?
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Владимир Шахрин: от депутата до рокера
В Манеже прошла Всесоюзная выставка молодых художников, посвященная 70-летию ВЛКСМ
Владислав Ходасевич: возвращение поэта