Бельмерам

- Нуризалиев, это тебе. - Капитан протягивает сияющую свежим лаком и вороненой сталью винтовку.

Но Нуризалиев недоуменно смотрит то на комбата, то на оружие.

- Тебе, чудак, - ласково говорит комбат. - Тебе винтовка. Фрица пух - пух... Капут фрицу... Понимаешь? - сопровождает он слова жестами.

Нуризалиев пожимает плечами.

- А... бестолковщина! - Комбат протягивает руку к трехлинейке солдата. - Дай сюда.

Бельмерам покорно протягивает винтовку, не сводя с капитана встревоженных глаз. Тот передает ее Сабурову и втискивает в руки Нуризалиева знай - перку.

- Бери! Твоя.

- Моя... моя... понимай... - Бельмерам расплывается в улыбке, берет подарок, смотрится в приклад, как в зеркало, причмокивает от удовольствия языком. Дышит на лак, протирает осевшую поволоку рукавом шинели, подносит винтовку к плечу, заглядывает в оптический прицел. На лице отражается удивление. Попеременно смотря то в прицел, то мимо, выбивает восхищенную дробь языком. Медленно загоняет патрон в патронник, порыскав глазами, находит вдалеке блестящую консервную банку. Опускается прямо в грязь на колено. Гремит выстрел... Пуля с визгом рикошетирует от земли, банка недвижима.

Недоуменно посмотрев вокруг, Бельмерам берет у Сабурова свою винтовку и стреляет, почти не целясь. Банка откатывается в сторону. Прислонив свою винтовку к камню, Нуризалиев берет снайперскую, вынимает из магазина надраенные патроны, еще раз ласкает блестящий лак рукавом и протягивает комбату.

- Моя не нада, - и опускается устало на камень. Пожав плечами, комбат уносит винтовку.

Пологий, рябой от воронок - оспин и разбросанных повсюду валунов подъем увенчан извилистым частоколом проволочного заграждения с рыжеющим за ним валом немецкого бруствера. То в одном, то в другом месте над валом появляются темные каски фашистов. Один из них высунулся из - за бруствера по пояс, угрожающе поднял над головой кулаки, как бы посылая проклятия, и, вдруг, прижав руки к лицу, свалился вниз.

- Еще одного Бельмерам в ад отправил! - прокричал наблюдатель, обернувшись к ротному.

- А где он сейчас?

- В гнезде своем. Вон, видите, рыжий камень? На кошку похож. Вчера сюда перешел.

Старший лейтенант начал искать взглядом хорошо замаскированный окоп, как вдруг валун заслонило дымом взрыва. Чуть в сторонке взметнулся второй, третий... Вокруг камня зловеще захороводилась огненная пляска.

- Засекли - таки, гады! французские «лонжины» бьют. Не накрыли бы! - с тревогой прокричал наблюдатель.

Выпустив десятка три мин, фашисты перенесли огонь на другой участок. Немощный ветерок с трудом сдвинул в сторону дымное облако. «Кошка» по - прежнему готовилась к прыжку; на фоне ее рыжеватой спины показалась солдатская шапка - ушанка. В тот же миг за камнем мелькнула оранжевая вспышка взрыва. Голова «кошки» отвалилась в сторону, будто отсеченная невидимым мечом. Тело Бельмерама до половины вскинулось над окопом и медленно осело.

- Накрыли, гады! - Наблюдатель рывком отодвинул стоявшего в проходе лейтенанта и выбежал из ячейки в траншею.

В следующее мгновение все увидели солдата, бегущего к расколотому валуну. Пули бороздили землю у его ног. Вот он рванулся в сторону, ничком шлепнулся у первого попавшегося камня, всем телом вжался в весеннюю слякоть. Пули высекли искры из камня, подняли грязь сбоку. Из нашей траншеи вырвалась прерывистая ниточка зеленых трасс, уткнулась в немецкий бруствер. Солдат пружинистым рывком вырвался из - за камня, бросился вперед. И тут же снова застрекотал пулемет. Солдат упал всего в полутора метрах от окопа Бельмерама. Нога его неестественно подогнулась на бегу, автомат откатился в сторону, выброшенные вперед руки скребли землю, все еще пытаясь заставить ползти вперед уже не повинующееся тело.

- Стой! Хватит одного... - Григорьянц схватил за плечо лейтенанта, ступившего было на бруствер. - Стой, говорю... На войне за такую поспешность кровью платят... Смотри - ка, смотри!...