А мы, такие многоопытные, такие знающие, что мы могли ей сказать? Ей, еще живой, пусть и раненной одиночеством, сомнениями, предчувствием беды.
Мы, конечно же — ах, какие мы умники — советовали ей не замыкаться в себе, а быть больше на людях, ведь есть же в поселке и хорошие люди. Не то что фельдшерица портовая, я к ней потом насчет Сыроежкина заходил — даже не пустила к себе в дом, и дверей не открыла, и разговаривать не стала... «Надоело, — говорит, — мне все. это обсуждать. Не знала я ничего про вашего Сыроежкина и знать не хочу». Так и сказала. Дрянь, конечно. Но ведь есть и другие... Ведь есть же! Такие, как Владислав Андреевич, хоть он из приезжих... А может, ей, Ольге, не поздно в заочный педагогический институт поступить? Все-таки цель в жизни... И выезды на сессию, где свеженькие люди будут...
Она хваталась за наши слова с неожиданной жадностью. Она повторяла: «Да-да. Я сама так думала... Я хотела... Я знаю, что это трудно, но я смогу... Ведь это же и правда возможно! Это ведь возможно, да?»
Мы кивали, подтверждая, что это возможно. Но и мы, и она сама, мы все знали, что никто не верит в то, что она поступит. Уж очень увязла, да и дети у нее совсем маленькие: девочки четырех и пяти лет. Какой уж тут институт...
Не сразу, а через полгода или чуть больше пришла от Ольги коротенькая открыточка. «Простите за неблагодарное молчание, но поверьте, я вам часто-часто пишу. Но такие хорошие письма совсем не нравятся мне на бумаге. Осенью я долго носилась со своими планами об институте, но все само собой прошло, и я спустилась на землю: повнимательней на себя заоблачную посмотрела и все оставила на местах».
Потом я узнал, что переехала куда-то в южные края и ни на какие вопросы, ни на письма не отвечала. Лишь недавно получил я от нее письмо. Через пять долгих лет.
«Не сердитесь, пожалуйста, я просто думала, что буду отнимать своей писаниной у вас время. Но я поняла, что вам действительно интересно, что со мной и как живу. Очень часто я вспоминаю Байкал, снится всякий-всякий — и безмятежный, штилевой, и угрюмый, штормовой. Чаще всего вспоминаю, как мы с вами были на берегу. Не помню разговора, но чувства, что нахлынули тогда, — совершенно новые, странные, необъяснимые, — эти чувства не забылись, я и сейчас не смогла бы их объяснить, что со мной тогда было... Но воспоминания сменяются невыносимой грустью, и жалко до слез, что уже не будет меня такой, тогдашней.
...Все было у нас с мужем нехорошо еще тогда, когда мы познакомились с вами. С каждым годом недовольство друг другом росло как снежный ком, и не было сил остановить его, рассыпать, да мы и не старались, наоборот, все наши обоюдные усилия были направлены на то, чтобы этот ком стал крепче, тверже и больше. Все, как у большинства, — нетерпимая свекровь, нерадивая невестка, да еще безродная, без приданого, на шею мужа бросившаяся, и т. п. Надо было что-то делать. У мужа еще и на работе не ладилось, он рассчитался, и мы поехали к свекрови. Она к тому времени вторично вышла замуж и жила с мужем в Костроме. Никуда более, кроме мамы, муж ехать не хотел. Приехали, возникла масса проблем, которые надо было решать, естественно, всем вместе, но инициативу и деньги свекровь потребовала в свои руки. На мои уверения, что мы с мужем могли бы решить многие вопросы сами, разразился скандал, после которого была бессонная ночь и бесповоротное решение уехать.
Наутро, когда все разошлись по своим делам, написала записку, чтобы не искали, взяла детей, поехала на вокзал, как раз проходил поезд на Москву. В Москве в аэропорту мне объяснили, что в Благовещенск, там моя старшая сестричка, я попасть не смогу, так как у меня нет никакой временной прописки, а там пограничная зона. Запасных у меня было всего два адреса: ваш московский и Надеждин (они с мужем на год раньше уехали из порта) из-под Ростова. Так как найти вас я не смогла, поехала на Курский вокзал, села в поезд и поехала в Ростов. Оттуда в область.
Пока ждала вызова из Благовещенска, передумала туда ехать, поселок мне понравился, небольшой, тихий, после нашего порта довольно цивилизованный. Школа есть, детские сады тоже.
Правда, было много трудностей с жильем, с работой, плохо с продуктами. Но теперь более-менее утряслось. За исключением последнего. Живем в малосемейном общежитии. Вполне приличная комнатка (12 кв. м), есть кухня и санузел, все отдельное, наше. Словом, все как у людей. Работаю в детском саду воспитателем, девочки учатся в школе. Старшая занимается в музыкальной школе, учится играть на скрипке. Отец их женился, уехал на Байкал, у них родилась девочка, ей второй годик. Девчата мои с ним переписываются, сейчас что-то давно нет писем.
Сожаления, что уехала, нет, даже все обиды, если не копаться в воспоминаниях, поутихли. Правда, бывают дни, когда не рада ничему, хандра нападает, отчаяние. Тогда я впадаю в спячку, хожу сонная как муха, ни стремлений, ни желаний. О будущем боюсь думать, слишком мизерный мой заработок, а алименты не ахти какие — только на прожиточный минимум. А девочки мои растут, потребности тоже... Дикое желание спрятаться за чью-нибудь спину, сложить часть забот на чьи-нибудь плечи. Но прекрасно понимаю, что это нереально. Тем более по нашим временам. Заводить мужа под силу только сильным женщинам — ведь прибавится масса новых обязанностей, а мои вряд ли кто со мной разделит.
Вездесущие подружки посоветовали завести любовника, это сейчас в порядке вещей, и жить станет легче. Вот и я попробовала. Товарищ не просто так, а с положением, один из местных ответственных работников, прочитала в газете, что так называют руководителей больших предприятий.
Короче, приняла ухаживания, постаралась не ударить лицом в грязь, постоянно слышала: «Ах, Олечка, какая ты женщина, какие у тебя девочки, я отдыхаю у вас телом и душой!» Попросить помощи не решалась долго, хотя знаю, возможности у него колоссальные, а мне для поддержки нужны крохи. Ну, а тогда после моих мучительных раздумий, как бы это ему намекнуть, все же решилась воззвать к сердцу этого ответственного работника, услышала: «А что ты, собственно, хочешь? Ты нарожала, от мужа умчалась, о чем думала? Вот и крутись, как можешь!»
Любовников больше не завожу. Кручусь. Одна моя байкальская знакомая года два назад написала: «В зиму выйду замуж, а там посмотрю». Мне очень понравилось, как она выразилась, хотя мне это не подходит: жилплощадь маловата, а девушки мои уже большие. Я, конечно, понимаю, что вещизм — это нехорошо, что надо воспитывать в детях нормальное отношение к вещам, то есть иметь то, что необходимо. Но это очень трудно сделать, потому что вокруг живут по другому принципу: чем больше, тем лучше.
Впрочем, хватит, а то вы подумаете, что у меня развились новые комплексы по этому поводу. Но есть еще работа, которая выматывает, но которую я в общем-то люблю, хотя не все ладится у меня.
А как вы относитесь к Вл. Леви, что думаете, напишите, пожалуйста. Все же хорошо, что мы когда-то встретились и что вы меня не забыли. Ольга».
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Livejournal
LiveInternet
Блоги@mail.ru
Open ID
комментарии
Интересно, кому-нибудь еще интересна эта история?
Ну, Приставкин все же был довольно популярным автором. Так что, может быть, и интересна
Когда происходили эти события, А.Приставкин еще не был столь популярным. Он многие свои вещи писал в стол, и опубликовать многое тогда не мог. Повесть "Солдат и мальчик", которую он дал прочитать всего на один вечер (утром они уже уезжали), напечатанная в журнале "Звезда" ввела меня в ступор: ничего подобного о войне я тогда не читала. Конечно, когда был опубликован рассказ "Банальная история" Анатолий Игнатьевич был уже известным, уже нашумела повесть "Ночевала тучка золотая", но я не об этом... Ну, вот лично вам, что в этом рассказе интересно?
Я сам наблюдал схожие истории, происходившие рядом
Преречитала предыдущий свой комментарий. Думаю, надо пояснить, что написан и опубликован рассказ был спустя 10 лет со времени поездки А.Пристакина на Байкал и нашей встречи с ним. Беллетристика тоже в общем-то на любителя, после первого прочтения рассказа была такая досада:"Ну зачем он все так описал", что-то утрировал, о каких-то моментах можно было и не писать. Но потом поняла в чем его писательский талант заключается: он почувствовал и понял мою тоску и безысходность жизни вэтом закрытом, Богом забытом местечке, где к празнику 7 ноября привозили 14 лотков хлеба и 70 ящиков водки и все!
Lana, не тужи... писатель всё описал правильно, с такой нежностью к тебе... а жизнь продолжается и твои дочери подарили тебе внуков... и ты встретишь того с кем тебе будет тепло и уютно... и будешь ты за ним за мужем как за стеной, которая отгородит тебя от всех жизненных невзгод... надейся и верь...