Софья Евгеньевна выстрелила розовым шампанским и, дурачась, стала ловить ртом пену.

— Ну, корми меня, растлитель! — сказала она, отпив из бутылки. — Фи, икра! Ты банален. В еде, как и в сексе, нужно избегать ординарности!

Собственно, этим она и ошеломила Сергея Петровича. Ему тогда было пятьдесят три. Восемь лет Шура, первая его жена, горе мыкала в спецкорпусе областной психиатрички. Поначалу, года полтора-два, он пытался в слабые просветления забирать ее домой. Резко выхаживая по квартире, она брезгливо шептала: «Ужасная грязь! Кругом ужасная грязь!» — и несчетное число раз вытирала мокрой тряпкой столы, стены, вазы, пол, мягкие стулья, книги, посуду, бумаги на письменном столе. Вода хлестала изо всех кранов, заливая соседей. Санитарка неотступно следовала за больной. В общем, мучение.

Кошмар этот кончился сам собой: Шура вдруг раскричалась что не хочет больше жить в свинарнике, среди дерьма и паутины, хотя домработница была чистюля из чистюль, грех жаловаться...

Потом Шура и вовсе перестала узнавать мужа, принимая его то за шофера, то за санитара, то за физрука, который пришел к ним в школу уже перед выпуском, в десятом, и все девчонки строили ему глазки. Через два месяца тихо умерла.

Беда заставила с остервенением уйти в работу, только что ночевал дома.

На конференции книголюбов он думал отсидеть доклад, потом уехать к себе. Однако такую муть нес председатель, что Сергей Петрович решил дождаться, воспротивится ли кто из выступающих, а нет — так не полениться и врезать самому. Но почти сразу выбежала Софья Евгеньевна (она тогда в ПТУ завучем работала) и так прошлась по балаболу! Даже «муть» употребила, будто прочитала мысли высокого гостя! Сергей Петрович первым захлопал и долго бил в ладоши, пока Софья Евгеньевна возвращалась по проходу на свое место, а шлица на черной юбке ненасытно кидалась от одной ноги к другой. Тут и заклинило Сергея Петровича, и понял он, что жизнь от него кое-что припрятала.

Уже на следующий день он пригласил Софью Евгеньевну, заинтересовавшись опытом работы первичной организации общества любителей книги в ПТУ №7 (там готовили каменщиков, маляров, плиточников). Он смотрел, как играют перламутровые губы сами с собой, ныряет в ямочку на левой щеке бледная родинка и глаза влажно высверкивают в обрамлении тяжелых, облепленных тушью ресниц. Голоса же, слов он не слышал. Возможно, они и не звучали, потому что Софья Евгеньевна, зная про беду Сергея Петровича, дрожала от рвущейся к нему жалости, боролась с нестерпимым желанием прижать к своей груди его седую, мудрую и явно уставшую голову.

Днем позже она пришла к нему домой, но он забыл предупредить дежурного. И когда тот перезвонил, Сергей Петрович примчался на пост и на глазах ошарашенного милиционера поцеловал гостье руку.

Захлебнувшись любовью, которой он не знал, Сергей Петрович только и смог предупредить помощника, что завтра он будет дома. Через месяц расписались, благо Софья Евгеньевна в свои тридцать пять замужем не была. По крайней мере по документам.

Теперь же Сергей Петрович затравленно смотрел на груду съестного, на голую жену, зазывно покачивающую грудью. «Садистка! Тварь!» — клокотало в нем. Он суетливо оглянулся, ища, куда бы налить шампанского.

— Пей так! Это возбуждает... аппетит!

Он отпил глоток, затем еще, потом стал прихлебывать, аккуратно обтирая губы свободной рукой. Она засмеялась, когда розовая пена хлынула на грудь Сергея Петровича, лоскутами повисла на жестких седых волосах:

— Ой, безобразник! Тебя надо на партбюро рассмотреть.

Не закусывая, он скоренько опьянел, полез целоваться, шаря свободной рукой по телу жены.

Софья Евгеньевна вмиг окаменела, ненавидяще выдавила:

— Мы уже пробовали! Ешь!

После этого пиршества все вернулось на круги своя, и полотенце Валерия, теперь уже не прячась, стало висеть в ванной, высыхая после его молодого терпкого тела.

— Готово? — спросил Валерий, окончательно собравшись.

Софья Евгеньевна с трудом приоткрыла глаз:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.