Девушки уходят, а Женька послушно садится рядом со Степаном. Они молчат. Потом Степан откидывается на спину, подкладывает руки под голову.
– Уеду я скоро, – говорит он с какой-то тайной радостью.
– В отпуск? – откликается Женька.
– Нет. Совсем... Сначала поеду к дядьке в Москву, а потом к сестре в Ленинград. Устроюсь, куплю машину!.. Надоело все. Одна стройка, другая, третья! Сколько можно? Я свое построил. Я так главному и сказал...
– А он что? – вырвалось у Женьки.
– Уговаривать стал... Я, говорит, тебя давно знаю, ты, говорит, не за рублем пришел – цену набивать не будешь! Такое с каждым бывает... Со мною тоже было", захотелось вдруг все бросить и уехать. А потом почувствовал, что не могу. Это, говорит, как пообещать и не сделать – все одно. Вот я возьму, говорит, сейчас и уеду – ты же, грит, первый меня уважать перестанешь... Ну, в общем, хитрый, черт! Понимаю, что он прав, а только больше не могу... Озябла? – Степан поднялся, снял пиджак и набросил его на молчащую Женьку.
...Степану не спится. Он лежит на спине и курит.
Дым плывет в распахнутое барачное окно, в которое виден кусок звездного неба. Чувствует Степан, что сломалось в нем что-то, ушли куда-то легкость и уверенность, с которыми жил все последние годы – ив армии, и потом на стройках. «Свой парень, в доску», – говорили о нем приятели. «Веселый», – вторили девчата. Степан жил, особо не задумываясь, как бы шутя, и работал... И вот стало его ломать. Друзья, замечая это, подтрунивали, дескать, жениться надо! Шуточки-прибауточки, над которыми Степан никогда не задумывался и которые подчас помогали ему решать житейские дела, стали даваться все труднее. Может, и вправду молодость проходит?
Ответа он не находил. И ему поразительно захотелось уехать... Он вдруг отчетливо вспомнил, как давно, по весне, заканчивая десятый класс, он вот так же захотел уехать из родного города. Тогда ему да и не только ему казалось, что после школы только и начнется настоящая жизнь! А потом армия... И опять: отслужу и тогда... Стройка! Вот построю и...
Нет, надо на что-то решаться – окончательное и бесповоротное. Осмотреться, осмыслить, определить себя в этом мире. Нужны человеку время от времени такие вот беседы с самим собой, чтобы не метаться, не мучиться неиспользованными вариантами, чтобы раз навсегда: если стройка – так стройка, «жена» – так без кавычек...
Степан незаметно уснул, а на другой день пошел к главному инженеру и за его столом, пока хозяина не было, написал заявление, нетвердой, не привыкшей к письму рукой вывел: «...по собственному желанию...»
Пришел главный. Он был в новом костюме, с золотой звездочкой на груди, объяснил, что ждет гостей из Москвы, а увидев Степаново заявление, нахмурился. Помедлив, написал в углу «Не возражаю» и, посмотрев Степану в глаза, сказал: «Запомни, Степан, вернешься – примем. Такие люди, как ты, нужны...». Он протянул ему заявление, и этот листок бумаги почему-то показался Степану тяжелее гусеничного звена.
Вечером Степан был уже далеко, в большом сибирском городе. А ночь застала его в самолете.
Степан услышал знакомый голос, остановился, поставил тяжелый чемодан на землю и осторожно раздвинул кусты сирени, скрывавшие от него крыльцо с козырьком и двумя ступеньками на терраску. Он увидел у крыльца своего дядьку, одетого в форменные синие брюки и белую рубашку с расстегнутым воротом.
– Смотри, Лид, – громко говорил он, – Мурзик твой все играет... Мурзик, ты же как минимум трижды дедушка, а все играешь!
Громадный пятнистый кот, не обращая внимания на дядьку, то одной, то другой лапой трогал конец веревки, спускавшейся с яблоневого сука.
Степан не торопясь разглядывал «В. И. Шилина» и не спешил выходить из засады. Вчера, когда он позвонил в диспетчерскую аэропорта, где работал дядька, голос его показался Степану таким же бодрым, как и четыре года назад, перед отъездом Степана на новую стройку.
– В. И. Шилин слушает!
– Здравствуйте, светлый князь Владимир Иванович! Это я, Гусь лапчатый...
– Мать честная! Доннерветтер! Путешественник явился – не запылился... Когда к нам, в «удельное княжество»?
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.