Взять интервью у Андрея Чеснокова — дело нелегкое. И не потому, что он неохотно общается с журналистами. Просто встретиться с ним легче где-нибудь во Франции или в Америке, чем дома — такова жизнь лучшего теннисиста страны. И все же в короткую паузу между очередными турнирами он согласился ответить на вопросы корреспондента «Смены».

— Андрей, только что стало известно о присуждении тебе приза «Золотой апельсин», учрежденного Международным союзом журналистов для спортсмена, наиболее легко идущего на контакт с прессой. Поздравляю! Давай поговорим о Чеснокове — первой ракетке страны о проблемах твоей «беспроблемной», как многие считают, жизни. Ощущаешь ли ты себя теннисистом номер один? Я имею в виду не спортивную сторону, а, скажем, житейскую. Первенство в спорте — это популярность, друзья, автографы... Ты лично спокойно ходишь по улицам?

— Вообще-то спокойно. Парадокс в том, что в Союзе меня знают меньше, чем за рубежом. Хотя, конечно, знают, что есть такой Андрей Чесноков, который неплохо играет в теннис. Но чтобы узнавать в лицо где-то на улице, в метро — здесь мне не сравниться с популярностью футболистов или хоккеистов. И дело вовсе не во мне самом. Не моя собственная популярность, а популярность тенниса — вот проблема.

Я очень люблю футбол, но мне иногда кажется, «Советский спорт» скоро превратится в приложение к «Футболу-Хоккею», а не наоборот. Целые полосы посвящены футболу, на ТВ — специальная передача. Словно других видов спорта просто не существует. А что остается теннису? Три строчки в газете с информацией о том, кто выиграл в финале какого-либо турнира. Не думаю, что в ФРГ или во Франции меньше любят футбол, но там издается масса теннисных журналов, все турниры транслируются по телевидению, и там меня узнают на улицах. Повторяю: дело не во мне, за теннис обидно. Не знаю другого вида спорта, который бы так гармонично развивал человека. А у нас, как это ни прискорбно, до сих пор отношение к теннису, как к спорту избранных.

— Но ведь и не без оснований. Экипировка теннисиста — дело не дешевое.

— Истинный любитель, «фанат», будет играть в обычных кедах и обычной деревянной ракеткой и получать от этого удовольствие. Мне всегда смешно и грустно смотреть на разодетых в «фирму» пижонов с дорогими ракетками. Они ведь не играть пришли на корт, а себя показать. Вот из-за них и считают теннис «буржуйским» спортом. Что получается: форма — дефицит, корт — дефицит, ракетки, мячики — дефицит. А кто у нас на «ты» с дефицитом? Понятно, да? А если бы дефицита не было и все было доступно, — на корт пришли бы истинные любители.

Кажется, мы ушли в сторону от вопроса. Еще вот что скажу: я, конечно, профессионал, и играю не ради игры, а ради победы. Но кроме всего прочего, хочу выигрывать для того, чтобы на теннис у нас обращали больше внимания. Вот после победы Беккера в Уимблдоне начался колоссальный теннисный бум в ФРГ. Может, и мне что-то удастся сделать для тенниса у нас в стране?

— Ты назвал себя профессионалом. Как ты относишься к такому способу зарабатывания денег?

— А чем он хуже других? Конечно, я не стою у станка, но ведь и артисты тоже не вагоны разгружают, и ты сам не создаешь материальных ценностей. Почему артист, журналист, комсомольский работник — это профессия, а спортсмен — нет? Я знаю эти разговоры о «райской» жизни спортсменов, дескать, они на всем готовеньком, едят-пьют за казенный счет, поездки за границу, квартиры, машины — да еще деньги им платят! За что? Запретить! Отказать! А ну его за станок, пусть, мол, узнает, как деньги зарабатываются!.. Я спокойно отношусь к таким разговорам: не хочет человек понять, так ему все равно не докажешь, как оно есть на самом деле. Но тот же крикун покуют билет на футбол или на теннис и требует зрелищ. Игры от нас ждут профессиональной, а платят за труд по-любительски. Мне не понятно отношение к спортсмену, как к дармоеду. Я, например, только с января этого года заработал стране больше 200 тысяч долларов.

— Это стране. А себе?

— Приведу пример. За победу на турнире в Орландо я получил изрядную сумму. Они были переведены на счет Госкомспорта, я их и не видел. А здесь, дома, мне вручили премию, которую можно назвать символической. Это — мне, а другие наши теннисисты и того не имеют. Можно, конечно, сказать, что нас экипируют бесплатно, возят на турниры, но цифры все равно несопоставимы.

— И ладно бы, эти деньги шли на развитие тенниса в стране, но этого что-то не видно... Ты общаешься на турнирах с профессиональными игроками, им, наверно, трудно понять, как такое может происходить.

— Для них это — неразрешимая загадка. Теннисисты хорошо знают друг друга, мы кочуем с турнира на турнир из года в год. Уже есть не просто знакомые, но и друзья. Так вот, я своих друзей не всегда могу даже кофе угостить — не на что. Командировочных едва хватает на то, чтобы поесть, струны натянуть на ракетки — и все. Зато со мной Госкомспорт командирует человека, к теннису не имеющего никакого отношения, просто его очередь подошла за границу съездить. Зачем, какие у него обязанности? Не знаю. Но у него тоже командировочные, суточные, билет туда-обратно — все в валюте. Он ничего не организует, потому что это дело фирмы-спонсора, но когда я однажды в Нью-Йорке собрался вечером кросс пробежать, он меня не пустил. Нельзя, говорит, вечером, а то убьют еще...

— Кстати, как ты проводишь время за границей?

— Я еду туда работать. График очень плотный: аэропорт — гостиница — корт. Иногда свозят на экскурсию или время найдется просто погулять. Но это редко, да и устаю сильно. Ну и потом, когда ты в двадцатый раз приезжаешь в один и тот же город, как-то не тянет гулять. Читаю в основном. Приходится и учебники с собой брать — ведь учусь в институте физкультуры.

— За год ты играешь более чем в 20 турнирах за границей. Кто планирует график твоих игр? Зависит он от тебя и твоего тренера или это целиком прерогатива Госкомспорта?

— В этом году я играю по индивидуальному графику. Чтобы удержаться на высоком месте в компьютере, высчитывающем рейтинги теннисистов, надо играть ежегодно более чем в двадцати турнирах, причем серии «Гран-при». Это гарантирует, что компьютер тебя «не забудет». Поэтому, если высоко «стоишь», нет смысла участвовать в менее серьезных соревнованиях. У меня сейчас в этом отношении положение довольно благополучное. А вот, к примеру, Сашу Волкова посылают играть в турнирах серии «сателлит» — для тех, кто еще не набрал «вступительного взноса» в компьютер. Саша, занимающий место в первой сотне мировой классификации, попал в число 16 сильнейших не где-нибудь — в Уимблдоне, а играет с теми, чье место в третьей — четвертой сотне! Причем для него очки, набранные там, не имеют никакого значения, а те, кто играет с ним, зарабатывают на нем. Как в Госкомспорте этого не понимают?

— Думаю, понимают. Но так жить спокойнее тем, кто отвечает за них: выиграл игрок турнир — похвалили, проиграл — начальство начинает спрашивать: «Как же так, вы чем там занимаетесь?» Вот и выходит, что лучше посылать спортсмена на слабый турнир, где н с гарантией сыграет успешно. Не оттого ли наши 17 — 18-летние теннисисты ездят на детские турниры, хотя их зарубежные сверстники уже давно играют во взрослых и накапливают мастерство и опыт?

— Да, это так. То же самое происходит и дома. Когда-то Татьяна Федоровна Наумко, мой постоянный тренер, осторожно «подпускала» меня к взрослым. А сейчас или игрок сразу начинает играть и быстро «ломается», или до 8 лет ездит по детским турнирам, а потом просто не в состоянии противостоять старшим игрокам.

— У нас не так уж много высококлассных игроков. К примеру, Швеция может выставить 2 — 3 практически равноценные команды на Кубок Дзвиса, а мы с трудом набираем одну. Ты лично чувствуешь серьезную конкуренцию на союзных турнирах?

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.