Амгунь – река светлая

В отряде мостостроителей Фомичева знали как хорошего и к тому же безотказного шофера, уважали, а он, в свою очередь, не мог представить свою жизнь где-то вне отряда. Ему нравилась кочевая беспокойность мостостроителей, он любил и помнил все стройки, в которых ему довелось участвовать. Но больше всего любил он начало стройки.

Отряд прибывает на голое место, где ему предстоит работать, со всем своим скарбом и техникой. Еще никто ничего не знает толком, знают одно: прежде чем браться за мост, необходимо устроиться самим. Нужно решить с жильем, отсыпать дороги, подумать о тепле. Скоро кончится хаос, неразбериха, сумятица и начнется настоящая жизнь – строительство. Это дни особенные. Будто начинаешь жить заново.

И вот сейчас, направляясь к своей машине, ощущая ногами колкость и упругость дерна, проседавшего под тяжестью его крепко сбитого тела, Фомичев вновь об этом подумал. И на какое-то время забыл, что завтра его на этом берегу не будет. Светло было у него на душе.

– Эй, Фомич! – крикнул ему Шалабин. – Пошевеливайся! – Фомичев поднялся в кабину, вытер о штаны повлажневшие ладони, включил зажигание.

– Давай на яр, Костя! – прокричал вывернувшийся из-за мальцевского КрАЗа Клюев. – Осторожно только, деревья без нужды не курочь – самим жить. Давай в самый конец до упора.

– Давай, – сказал машине Фомичев, переключил скорости, выжал сцепление, прицеливаясь в прогал между деревьями. За ним сразу тронул свой КрАЗ Мальцев, держась колеи. Обгоняя друг друга, упориста взбирались по склону монтажники. Впереди размахивал руками Клюев, что-то объяснял бригадиру, рыжему, поджарому Шалабину. За поясом у Шалабина сине взблескивает отточенным лезвием топор, на поясе ухватистые руки-клещи.

Монтажники уходят дальше по склону, а Клюев бежит наперерез Фомичеву, вспрыгивает на подножку.

– Поставите вагончики под разгрузку. Шалабин знает. Сейчас они площадку подготовят. Мальцеву скажешь.

Краем глаза схватывая все, что творится вокруг, Фомичев молниеносно прибрасывал на глазок расстояние между стволами, сокрушался, замечая, что мнет колесами россыпи брусники с оранжевыми вкрапинами костяники, через привычный запах соляра ощущал крутой, винный дух перезрелых ягод, углядел красную шапку подосиновичка.

Метров пятьдесят выхитрил Фомичев у тайги, остановил машину, прикинул, что сможет развернуться без вагончика, выпрыгнул из кабины. Мальцев уже шел навстречу.

– Непрохонжа дальше?

– Плотненько.

– Развернемся?

– Отцепим, назад сдадим...

– Давай...

Фомичев чуть подал машину назад. Мальцев отстегнул сцепку.

– Давай, пошел!

Выворачивая руль до отказа, чтобы не чиркнуть по стволу близстоящей осины, Фомичев послал машину вперед, подминая пахучие резвые листья папоротника, изловчился, поймал нужный момент, пошел назад, почти задевая ребристым кузовом стенку вагончика.

– Выверни вправо! Хорошо! – кричал Мальцев.

Тем временем подтянулись еще машины. В тесноте выкручивались, расставляя вагончики. Фомичев, взявшись за разводку машин, охрип от крика, сбился с ног, изошел от духоты и волнений потам.