Александр и Александра

Крылов вырос и возмужал удивительно. Его русые волосы отливали золотым загарам. Темное, почти коричневое лицо, овеянное ветрами Памира, опаленное солнцем Туркестана, было продолговато и худощаво.

- Ну, брат, - восторженно заявил Лешка, - попользуешься ты успехом у наших девчат!

Крылов улыбнулся и посмотрел на Лешку. Лешка как был когда - то, так и теперь остался рыж. Выражение его лица и главное нос напоминали Крылову осетра.

- Девчат у нас тыща! Общедоступны... как пиво, - продолжал восхищенным тоном Лешка, - а если еще иметь какой - нибудь талант, что их привлекает, прямо табуном за тобой будут бегать!

- Я вот, например; я занимаюсь фотографией и комизмом. Ну скажи, отбою нет. Ты слыхал, как я заругался? Это я думал одна девчонка пришла. Липнет ко мне, как конфета. Девчата у нас двух сортов; большинство веселых, фокстротик, шимми танцуют, - Лешка прошелся по комнате, согнув коленки и вихляя задом. -

Платьишки сверх моды на вершок носят, и вообще не зевают. А есть и нахмуры, на кривой козе не подъедешь. Ну, да этих меньше. И заметь, самые веселые это упаковщицы, а нахмуры большинство из других цехов. Вот со мной одна на штамповальной машине работает, такая нахмура! И ведь красивая девка! Прямо жалость! Никаких шуток не понимает. Хотел я как - то ее телесные достижения обследовать, как даст она мне наотмашь, без всякого разбору: по зубам - по зубам, по носу - по носу! Крылов взглянул на Лешку и почему - то подумал, что по его большому, хрящеватому носу приятно ударить. - С тех пор она мне опротивела, ведь в женщине главное женственность, нежность, игра... Где он нахватался этих словечек? Крылов вдруг спросил:

- А как твои комсомольские дела? Лешка состроил презрительное лицо и горделиво произнес:

- Я переросток, мертвая душа. Крылов пристально поглядел на него.

Лешка сделал непонимающие глаза.

- Ну и черт с ними, не хотят - не надо! В жизни, брат, много хорошего и кроме партии. Подумаешь!... - Ворча он полез под кровать, достал пухлые замшевые ботинки и стал обуваться. Настроение его сразу упало.

- Ну, так как же девчата? - сдерживая улыбку, - сказал Крылов.

- А ну их к черту, все они на одну колодку. Вот увидишь. Пойдем сейчас на вечеринку.

Лешка долго и копотне одевался. Крылов соскучился смотреть, как он пристегивает разными крючочками, запонками, брелочками галстук, как запрятывает в ботинки драные грязные пятки шелковых носок.

Наконец они вышли на улицу. Колючий осенний ветерок срывал с деревьев оранжевый лист и гнал его шумными ручьями по канавкам вдоль тротуара. Солнце заходило где - то за домами, и ряды высоких окон сверкали, как золотые зубы. Лешка прошелся по хрустящим листьям, собрав их целых ворох.

- Вот, - сказал он, вдохновляясь, - волосы у Зиночки, как эти листья, личико - персик, глазки - черные бусинки, а зубки - как жемчуг!

- Это ты про кого? - спросил Крылов.

- Эта девочка не из нахмур, эта самая развеселая - на вечеринке увидишь.

Крылов представил себе настоящий персик, неровный, в пушке, с красными пятнами, приложил к нему жемчуг, вставил черные бусинки. Получилось чудно. «Беда с парнем», - подумал он.

- Александр, - сказал вдруг серьезно Лешка, - слушай, будь другом, возьмись ты не за эту, Зиночку, а вот за ту, недотрогу, обретай ее. Ей - богу душа болит, обидно. Такая гордец, столько она над нашими ребятами поиздевалась. Ты свежий человек, она тобой заинтригуется. Докажи ей, что такое есть мужчина!

- Только, братец, смотри, осторожно, с подходом. У нас один так об - жегся... Да ведь кто? Первый красавец, бухгалтер, тенор, черт возьми! А красивая девка - Шура Майкова.