Папа Римский, мой друг

Вышел я из приземлившегося самолета поздно ночью.

Вместе с другими пассажирами перешел летное поле, обогнул низкое здание аэровокзала и на площади перед ним глубоко вдохнул густой запах туи. Этот настой черной сейчас зелени ошеломил меня - после серых, ползущих мокрым снегом улиц.

И какая в оставленном городе была зелень, о чем разговор, - голые скользкие ветки торчали между покрытыми подтеками стенами зданий. Такая была весна у тех, кто не прилетел вместе со мной к морю, кто умно и опытно остался ждать настоящего солнца, большого тепла - всего того, что принято называть сезоном.

- Тебе что - нибудь надо? - спросили меня.

Я оглянулся. Рядом стоял улыбающийся грузин, он гладил пальцами лепесток розы, зажав ее черенок усами и нижней губой. Сиреневый фонарь дикими огоньками отражался в его выпуклых черных глазах.

- Кое - что, - сказал я дружелюбно. - Кое - что.

- Кое - что? Это я не совсем понимаю. Я даже не представляю себе, что это - большое или маленькое.

После аромата туи украшенный розой юмор был моим вторым впечатлением здесь.

- Точно сказать трудно.

- Может быть, тебе надо ехать в город? - предположил грузин.

- Допустим.

- Поедем тогда. Вон моя машина стоит, хорошая машина. Быстрая очень, коврик на сиденье лежит.

- Спасибо за коврик. Но мне и автобус сойдет.

- Зачем, слушай, тебе этот автобус! Я настойчиво говорю тебе: поедем со мной. Очень красивая дорога, из автобуса разве можно понять, красивая или нет? А из моей машины можно.

- Ночь сейчас, темно.

- Фары включу, дорогой, все включу, богом клянусь! Поехали? Как артиста тебя прошу!

- С чего ты взял? Про артиста - то?

- Стой тут. С места не сходи. Богом клянусь - не подводи меня! Каждый здесь Шалву знает. Если тебе плохо покажется - мальчишки в меня камни будут кидать всю жизнь.

Шалва рванул с места, перебежал площадь, хлопнула дверца машины, и через минуту передо мной остановилась «Волга».

Волосатая рука нажала на ручку, сделала приглашающий жест, я сел, мотор взвыл. Шалва ткнул пальцем в кнопку на щитке, загремела музыка, мы понеслись, ряды кипарисов замелькали и потом слились в черно - серую полосу.