Я посидел на корточках возле дельфина, размышляя о доверчивости и жестокости в жизни всего существующего на земле, и остатки вина ушли из меня, испарились от грустных моих мыслей.

Я встал, чувствуя себя виноватым за многое, побрел по берегу дальше, не обращая внимания на изредка проносящиеся вдоль пляжа поезда. Их свистящие сирены иглами прокалывали воздух, но не достигали меня.

На всем пляже мы были вдвоем - я и дельфин.

Когда я оглянулся, было хорошо видно, как он неподвижен.

Мне тоже захотелось лечь на песок, сунуть голову в искрящуюся радостную воду и умереть.

Если бы от этого дельфину стало легче, я бы сейчас так и поступил. Но ему ни от чего не могло стать ни легче, ни тяжелее.

Я выскочил на асфальт набережной, вытряхнул из туфель песок. Широкая фиолетовая стена тянулась вдоль набережной - глицинии. Наверно, ночью, когда я спал, прошел ливень - асфальт был в фиолетовых лужах из глициниевых лепестков.

По - разному кончается весна, юность. Глицинии отцветали изящно, как стареют актрисы. Даже лужи их лепестков были искусством.

Да, дельфину не повезло. И ведь, наверно, он, уже без хвоста, пытался плыть, не верил, что все кончено. Хвост - без него ведь сразу не умирают. Пытаются чем - то двигаться, а нечем. Что может быть страшнее этого?

Я медленно шел по набережной. Тянулись вдоль берега волейбольные площадки, обнесенные высокими сетками. Площадки звенели от ударов по тугому мячу. Стройные фигуры девушек гибко взлетали в прозрачный воздух и сильными пальцами отбрасывали мяч.

Кусок старинной крепостной стены попался на пути. Его оставили в том месте, где крепость выходила прямо в море.

Солнце, пока я брел по берегу, уже было на небе, не над горизонтом, как когда я выбежал на песок. Тень от древних камней была короткой, а сами они - темные, надтреснутые - по - стариковски грелись апрельским теплом. Было в стене удивительное для меня спокойствие, неназойливость и терпеливое ожидание.

Ожидание стариков всегда удивляло меня. Я думал: они прожили жизнь мужчинами, женщинами. Любили, изменяли, сохраняли верность, обманывались, надеялись, ждали. Тогда им было чего ждать. А потом?

На табуретках возле дверей, открытых с улицы прямо в комнату, сидят старики, опершись подбородком на палку, перебирают ярко - желтые бусины четок коричневыми, сухими пальцами, полузакрыв глаза, слушают шарканье ног проходящих мимо.

Конечно, мысли стариков - это их воспоминания. Но их терпеливое сидение возле домов - это ожидание. Кроме смерти, им нечего ждать. Стоило ли идти к смерти сквозь страдания, страсти, ненависти и любви, которые все они испытали? Я сравнил предстоящую смерть стариков со смертью дельфина и встал на сторону людей. Я не мог поступить иначе, раз жил сам. А на пляже готов был заменить дельфина потому, что он был младше меня - ему больше предстояло.

Без всякой вывески в обломке крепости был ресторанчик - его столики стояли на площадке над самой водой. Вода была прозрачной до дна, очень нежной и очень слабой - по сравнению с нависшими над ней глыбами, почерневшими за века.

Я прошел на площадку ресторана, сел за столик около деревянного барьера, пахнущего свежей масляной краской - голубой.

Но море пахло сильнее. Здесь, у своей границы с землей, море испаряло соль на береговых камнях, выбрасывало ненужные ему водоросли. Светлая пленка соли на голышах, буреющие зеленые ленты водорослей и воздух над искрами солнца в воде своими запахами тревожили душу. Ноздри тоже вздрагивали нервно, и я не мог удержать их.

Никого не было на ресторанной площадке в этот час, кроме меня, и официантка подошла не сразу. Я не сердился, сидел и смотрел на море.

Густой бас заколебал спокойный воздух. Я повернул голову и увидел теплоход. Он был очень белый и очень большой. Между ним и мной был мыс, поэтому теплоход виден был мне вошедшим прямо в кусты олеандров, усеянных мелкими розовыми цветочками.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• …
• 12
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.