Прошло с тех пор не то два-три месяца, не то два-три года. Сижу я в этой маленькой комнатке и пишу рассказ о толпах марширующих голодных демонстрантов, пишу о том, что творится у них в уме, о тех удивительных вещах, что грезятся им, и о себе, и о вселенной, как вдруг я слышу стук в дверь, очень настойчивый стук.

«Едва ли это Удача, - думаю я. - Ведь Удача стучалась в мою дверь много лет назад, когда я уходил из дому и искал работу». Поэтому я решаю, что это, должно быть, стучит мой двоюродный брат Кирк Майнор, лучший из всех известных мне писателей, который, однако, не пишет и не желает писать. А может быть, это пришел печальный молодой человек из агентства в поношенном голубом саржевом костюме. Заходит он ко мне каждый месяц и вежливо, но с волнением в голосе сообщает, что если я не уплачу четыре доллара, которые я все еще должен тому бюро найма, что устроило меня когда - то на работу, то дело будет передано в суд и мое имя покроется позором, а меня, возможно, даже посадят в тюрьму.

Этот молодой человек одно время заходил ко мне так часто, что я хорошо познакомился с ним и мы, можно сказать, даже стали друзьями, хотя со стороны кажется, что мы враги. Я никогда не интересовался его именем, но он сам рассказал мне о себе, и я узнал, что у него есть жена и маленькая дочка, которая все время болеет и доставляет много хлопот.

Сперва этот молодой человек мне не понравился, и я часто задавал себе вопрос, зачем он работает в агентстве по взысканию долгов. Но когда агент рассказал мне о своей маленькой больной дочери, я понял, что он вынужден как - то зарабатывать на жизнь и что служит он там вовсе не потому, что ему нравится эта работа, а просто потому, что у него нет другого выхода.

Он часто заходил ко мне, такой меланхоличный и печальный, и всегда старался смотреть на меня со строгим видом. Затем он говорил:

- Послушайте, мистер Стурица, нашей фирме очень надоело, что вы постоянно уклоняетесь от уплаты долга, и мы должны наконец уладить это дело.

Я на это обычно отвечал:

- Присядьте, пожалуйста. Закуривайте. А как здоровье вашей дочки?

Тогда молодой агент по обыкновению вздыхал, садился и закуривал.

- Долг есть долг, - говорил он, - и я не могу быть к вам снисходительным. Ведь вы все еще должны нашей фирме четыре доллара.

- Ну что ж, - отвечал я, - и не будьте снисходительны. Я никому не должен ни цента. Правда, я занял у моего двоюродного брата Кирка Майнора полдоллара, но он пока не требует их через ваше агентство.

Затем мы беседовали с ним. Агент рассказывал мне о своих неудачах, о том, как плохи его дела. Я же рассказывал ему о своих неприятностях, о том, как плохи мои дела, о том, что я хочу писать как следует, а получается у меня вовсе не то, что надо; о том, как я выхожу на улицу и иду в публичную библиотеку, чтобы снова узнать, как умудрялся так хорошо писать Флобер.

... Стук в дверь нарушает стройность моих мыслей. Я иду к двери и открываю ее. «Если это мой двоюродный брат Кирк, - думаю я, - то я отругаю его; если же это молодой человек из агентства, я буду вежливым и справлюсь о здоровье его дочки».

Но, оказывается, это ни тот, ни другой. Передо мной маленький человек лет пятидесяти, с вялым лицом. В левой руке у него большой коричневый пакет, набитый, без сомнения, очень важными документами. Я не знаком с этим человеком, и поэтому он меня очень интересует: мне хочется побольше узнать о нем, чтобы написать хороший рассказ.

- Энрико Стурица?! - спрашивает, вернее, выкрикивает он, и я начинаю понимать, что в мире что - то произошло, произошло нечто важное и имеющее историческое значение.

- Да, сэр, это я, - спокойно отвечаю я.

- Энрико Стурица, - продолжает маленький человек таким тоном, словно он собирается приговорить меня к смерти за какой-то пустячный, давно забытый проступок, - я имею честь сообщить вам от имени Международной лиги сохранения демократии, что вам поручается выполнить свой гражданский долг на фронте. Как только вы наденете пальто и шляпу, я буду рад сопровождать вас в «паккарде» в штаб - квартиру. Там вы получите прекрасную новую форму, брошюрку с инструкциями, написанную на языке, понятном даже семилетним младенцам, хорошую винтовку и место для ночлега.

Маленький человек произносит свою речь выразительно и живо, но на меня она не производит сильного впечатления. Я ничего не отвечаю, закуриваю сигарету и предлагаю гостю зайти в комнату и присесть. В комнату он входит, но присесть отказывается.

- Неужели объявили войну? - вежливо спрашиваю я.

- Разумеется, - улыбается маленький человек.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.