- Воды! Воды! - стонали больные. Охраняли нас марокканцы и французы. Они видели наши мучения, но, боясь расправы, не решались помочь нам. Наконец один из французских солдат не выдержал, схватил котелок и побежал к реке. Заметив его, офицер что - то крикнул, затем подскочил к пулемету и дал длинную очередь. Солдат резко выпрямился и, широко расставляя ноги, медленно пошел на офицера. На всю жизнь врезалось в мою память лицо этого смертельно раненного человека. Оно было бледно, зубы оскалены, изо рта тонкой струйкой текла кровь. Офицер в ужасе закричал и, забыв о пулемете, начал стрелять из револьвера. А солдат все шел и шел. Только в нескольких шагах от офицера он рухнул.

- Звери! Сволочи! - закричали русские.

Лагерь поднялся на ноги, но сразу же загремели затворы, конвоиры выхватили сабли. Пришлось лечь на землю.

Прошло еще часа два. Смеркалось. На небе сияли крупные звезды. Я лежал на спине и с тоской смотрел на них. Вдруг чувствую: кто - то тихонько толкает меня в бок и шепчет:

- Русс!... Русс!

Француз подал мне котелок с водой. К горлу подкатил комок, даже пить не мог сначала... Пил жадно, долго. Хотел было вернуть котелок неизвестному другу, но тот отрицательно покачал головой и показал на моего соседа. Так потихоньку напились все.

На рассвете нас подняли и погнали вниз, но уже в другую сторону. Часа через три сумасшедшей гонки мы увидели широкую площадку, обнесенную в три ряда колючей проволокой. Там уже находились русские солдаты из других частей. Они тоже отказались принять ультиматум Тарновского.

За колючей оградой оказалось около 7 тысяч русских солдат. Второй день нам не давали ни куска хлеба. Но мы не падали духом, пели революционные песни, давали друг другу клятвы:

- Что бы ни случилось, ни шагу назад! Оружия против своих не поднимать!

Ночь была тревожной. С вышек за нами настороженно следила вооруженная охрана.

- Хоть бы глоток кипятку! Эй, вы! Звери проклятые! Огоньку дайте! - кричали солдаты стражникам.

Пришлось снимать с себя белье, сжигать его и кипятить воду. На один котелок уходило четыре пары белья.

Наступил четвертый день жизни за колючей проволокой. Снова ни крошки хлеба. От голода кружилась голова, но ни один человек не дрогнул, не изменил своему слову. Тарновский придумал новое издевательство: к нам явились несколько французских офицеров в сопровождении переводчиков и начали предлагать записываться в иностранный легион.

- Вас будут снабжать, как офицеров, - обещали они.

Мы обступили агитаторов и едва не растерзали их. Спаслись они только бегством.

Тогда даже Тарновскому стало ясно, что воли солдат не сломить. Утром 16 января нас подняли по тревоге, выдали по 60 граммов хлеба и 35 граммов консервов и снова куда - то погнали. Шли мы около тридцати километров без отдыха. У меня открылись раны. Я чувствовал, как теплая струйка крови стекала в сапог. В сапоге хлюпало...

На наше счастье, путь преградил разрушенный мост через реку. Часа четыре ушло на его ремонт. Мы кинулись собрать хворост и впервые за пять суток вдосталь напились кипятку. После переправы шли еще километров пятнадцать. Ночевали около греческой церкви. Спали как убитые, даже про голод забыли...

Утром попытка сагитировать нас повторилась. Французские офицеры теперь уже не предлагали записываться в иностранный легион, а убеждали пойти добровольно на работу.

- Ишь как заботятся, сволочи! - злобно ругались солдаты и категорически требовали отправить их на родину.

- Хотелось бы знать: как вы туда попадете? - усмехались агитаторы.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.