Новые соседи оказались людьми деятельными, работящими. В первый же вечер чисто вымели двор, убрали все возле хаты.

Баба Климчиха, у которой они сняли квартиру, зашла к нам за ситом и затараторила:

- Послал мне бог, дорогие соседушки, квартирантов. Хорошие люди, худого слова не скажешь... Оксана Дмитриевна, зоотехничка, меня иначе, как Палажка Гнатовна, и не называет. Двое деток у нее. Одна еще совсем маленькая, годика четыре, а другая уже учительница. Галей зовут. До чего ж потешная! И минутки на месте не усидит. Все поет, поет, чисто соловей...

На другой день утром я видел, как Оксана Дмитриевна, одетая в голубое платье, вышла из хаты и что - то наказывала Гале. Потом взяла на руки меньшую дочку, тоже черненькую, как Галя, поцеловала ее в кудрявую головку. Оксана Дмитриевна, должно быть, собралась куда - то ехать.

Целое утро Галя мыла, стирала, стряпала. Я видел, как она устроила кухню: положила один на другой несколько кирпичей и поставила на них примус. Примус шипел, а Галя сидела на низеньком стульчике и, положив на колени книжку, читала. Маленькая сестренка играла в песке. Время от времени Галина покрикивала на нее:

- Людочка, это нельзя трогать, это крапива.

Но Людочка все же обожглась и захныкала. Галя, ласково смеясь, обнимала Лидочку, утирала ей слезы, успокаивала.

Ее смех, вырывающийся из глубины груди, ее тихие уговоры начинают раздражать меня. «Сидела бы себе да молчала, - думаю я, - а то... Должно быть, правильно сказал Иван: канарейка». Я забираюсь в гущу сада и почему - то думаю, что эту девушку я буду презирать. За что? А разве я знаю, за что? Уже хотя бы за то, что она смеется, неизвестно отчего, что она канарейка и ходит в шляпке.

Химия не лезет в голову. Оставляю книжки и иду на речку купаться.

Солнце, кажется, замерло на небе. Тысячами золотых, сверкающих искр оно отражается в брызгах и всплесках воды - глазам больно глядеть. Но там, где склоняются кусты лозняка и залегают холодные тени, видно, как шевелятся длинные зеленые пряди водорослей. Тихо покачиваются белые лилии, мрачно поблескивают зеленые кувшинки, а вокруг них снуют какие - то мушки и плетут на воде тонкий, как паутина, след. Плывут, теряя перья, выводки колхозных гусей и уток. За ними присматривает тетка Федора, злая и ворчливая баба. Она сидит на другом берегу в лодке и ежеминутно тянет надоедливо и тонко:

- Та - а - си, та - а - си - нь - ки...

За речкой сохнет скошенная трава. Нагретая солнцем, она распарилась, и от нее исходит запах ромашек, красного чертополоха.

Я сижу на берегу и, опустив в воду ноги, шевелю пальцами. Вдруг слышу позади себя чьи - то шаги. Оглядываюсь. С мокрым бельем на плечах вблизи останавливается Галя.

- Тут не стирают, а купаются, - говорю я ни с того, ни с сего.

- Я не знала, - говорит она виновато, берет Людочку за руку и идет дальше.

Я смотрю ей вслед и боюсь, что она вот - вот переломится: такая она тоненькая. Но Галина ступает плавно, легко пружинит ногами. «Должно быть, неплохая физкультурница», - делаю предположение. Мне становится неприятно, что я так грубо встретил ее.

«А - а, ладно!» - говорю себе и, быстро раздевшись, бросаюсь в воду.

Вода щекочет меня. Я отфыркиваюсь и плыву на глубокие места. Плыву разными стилями и горжусь своим умением. Перед кем? Для чего? Сбавляю темп и ложусь на воду отдыхать. Подставляю под солнце лицо, зажмуриваю глаза, лежу на месте и только слегка шевелю руками и ногами. Мне легко и хорошо. Но какая - то неведомая сила тянет меня к берегу. Вижу, как Галина полощет белье. Ее косы при каждом движении касаются воды, и она все время забрасывает их за спину. От берега по воде разбегаются круги. Кажется, будто Галина плывет ко мне. А может быть, я к ней? Эге? Так и есть. Наверное, течение отнесло меня сюда... Выпрыгиваю на берег и сажусь на песок.

- Вы хорошо плаваете, - говорит Галя, расстилая на траве белье.

- У нас в школе был кружок плавания, - говорю я.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 14
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.