Тетушка Тэри

- Э - э - ей, беги же! Давай! Жми!

Особенно заметно пополнились яды любителей футбола, когда в Тофалва стали приезжать команды из других деревень. В такие дни зрители собирались на «стадионе» задолго до начала состязания. Торопились занять места поудобней, чтобы хорошо было видно и солнце не слепило глаза.

В конце концов вот до чего дошло дело. Перед домом местного народного совета стоял небольшой мостик с перилами. После обеда в воскресенье сюда испокон века сходились празднично одетые крестьяне. Садились на перила и, зацепив для устойчивости носками за перекладину, беседовали о том, о сем. Но вот перила, отшлифованные праздничными штанами дедов и прадедов, начали тускнеть. Все чаще стали ходить люди на бывший выгон Тана, иными словами, на стадион, и глазели на суматошную игру в мяч.

Первой «болельщицей» в семье Хусара стала Ирен, мать Пишти. Услыхав от соседок, как ловок и неутомим в игре ее сын, она в один из воскресных дней отправилась посмотреть. Однако, увидав, как ребята, гораздо рослее и здоровее Пишти, носятся по полю, толкаются и наскакивают на ее единственного мальчика, Ирен не на шутку встревожилась. Но скоро она убедилась, что сын ее действительно ловок и в обиду себя не даст.

- Хай - ра, Пишти! Хай - ра, Пишти! - кричали вокруг нее зрители, и она тоже кричала, вся зардевшись от гордости.

Вторым по счету «болельщиком» сделался отец Пишти, всеми уважаемый кузнец артельного хозяйства, сдержанный, крепко сбитый мужчина лет сорока. Он отправился на матч с оттопыренными карманами, набитыми чудесными яблоками - скороспелками, в перерыве вышел на середину поля и роздал каждому игроку по яблоку.

Таким образом, все семейство Хусаров превратилось в ярых «болельщиков». Одна тетушка Тэри и слышать не хотела о воскресных матчах. Правда, тому были веские причины: как раз в то время, когда происходили соревнования, его преподобие господин священник служил в церкви вечерню, а тетушка Тэри за двадцать два года, с тех пор, как осталась вдовой, не пропустила ни одной церковной службы. Не успеют отзвонить колокола, как она уже берет молитвенник и семенит к стоящей на высоком холме церкви. Дома никто не затрагивал вопроса о церкви. Тетушке Тэри было известно, что дочь ее отнюдь не богобоязненна, а зять - прямо - таки безбожник. Это не мешало ей, однако, следовать давней привычке, да никто ей и не перечил. Старушка любила органную музыку и церковное пение и до того свыклась с запахом ладана и голосом священника, что не могла себе без этого представить ни одного воскресного дня.

Много томительных часов пережила тетушка Тэри с тех пор, как с выгона стали доноситься по воскресеньям свист, гиканье и глухие удары по мячу.

В одно из воскресений тетушка Тэри не утерпела и спросила Пишти, усердно начищавшего на крыльце свои бутсы:

- Скажи, Пиштике: почему так горланит народ, когда вы там гоняете мяч?

- Как почему? Болеют! - ответил Пишти. - Приходите, бабуся, сами увидите.

- Стара я для этого, голубчик, - промолвила она и отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся слезы.

Когда все ушли, ей стало еще тяжелее. С сильно бьющимся сердцем она прислушивалась к доносившемуся из - за сада шуму. Молча, погруженная в свои думы, ходила взад и вперед по двору, тяжко вздыхала и то и дело вытирала глаза кончиком платка.

«А что если все - таки поглядеть, пока еще не звонили в церкви?» - пришло ей внезапно в голову. Тетушка Тэри подумала - подумала и наконец решилась. Медленно проковыляла, прячась позади яблонь, в самый отдаленный конец сада и притаилась у плетня. Сначала она только озиралась и ничего не понимала. Вид бегающих ребят и множества расшумевшихся людей, сидящих по краям поля, привел ее в замешательство. Но вот она отыскала среди бегающих игроков вихрастую голову Пишти и больше уже не сводила с него глаз.

Каждый раз, когда зрители восторженно выкрикивали имя внука, она не могла удержаться, чтобы не шепнуть:

- Ишь он какой! На что, разбойник, способен!

И, любуясь внуком, тихо, счастливо улыбалась.

Пишти и его друзья носились по полю, но время тоже не стояло на месте. Все быстрей клонился к вечеру воскресный день. Наступали сумерки. И, как бы в напоминание всем грешникам, колченогий звонарь уныло отзвонил то, что положено перед вечерней, а тетушка Тэри все еще продолжала стоять возле плетня.

Впервые за столько лет тетушка Тэри пропустила вечерню. А в понедельник, отправившись за дрожжами в кооператив, встретила его преподобие господина священника. Увидав высокого сухопарого человека со строгим выражением лица, который шел прямо на нее, тетушка Тэри изрядно струсила, но не выдала своего волнения.

- Да славится имя Христа! - смело поздоровалась она, кланяясь священнику. Тот серьезно посмотрел на нее и, приподняв шляпу, прошел было мимо, но вдруг остановился: