Огни

Огни

Сеня расчерчивал графы в ведомостях и писал, когда вдруг послышались сердитые разноязычные голоса, неясный горячий говор. Вошёл автоматчик и доложил, что какой - то сержант спрашивает командира батальона.

- Откуда сержант?

- Не нашей дивизии... С какими - то заграничными. Вроде фрицы.

- Пусть войдёт. Автоматчик лихо оторвал ладонь от пилотки, сделал пол - оборота

и остановился.

- Да нет, не фрицы! - сказал он и вышел.

Появился сержант. Это была та самая Варя, которая сидела сейчас рядом с Сеней во дворе полевого стана, в блестевшей огнями южной степи. Тогда она была в шинели, с автоматом через плечо, в пилотке и тяжёлых походных сапогах. Сеня поднял голову от своих ведомостей.

- В чём дело, товарищ сержант?

- Американцев к вам привела, товарищ капитан.

- Ко мне?

- Да. Я их задержала. Тут рядом, в доме.

- Не понимаю. Как так задержали? За что?

- Они людей вешали.

Некоторое время Сеня и девушка молча глядели друг на друга.

- Иду мимо, слышу: кричат, - сказала девушка. - Ну, я вошла. А они немцев вешают. Четыре американца... Я их всех сюда привела, - добавила она.

- Одна - четверых?

- Зачем одна! Я ребят позвала. Шли миномётчики, я позвала. Через минуту в комнату уже входили четыре американских

офицера. Один из них, полковник в пилотке, с резной тростью в руке, приблизился к Сене, отдал честь и уселся в кресле. Это был мужчина среднего роста, очень гладкий, чистый, приятный, с голубыми, вылинявшими от улыбок глазами, с приветливыми манерами, с любезностью и обходительностью истинно благовоспитанного человека. Остальные американцы - два вторых лейтенанта и один первый - разместились на стульях, приветливо улыбаясь и непринуждённо переговариваясь. Полковник тут же заговорил, покойно, почтительно, сдержанно, - видимо, рассказывал подробности происшествия. Сеня остановил его движением руки.

- Попросите сюда старшего лейтенанта Ускова, - обратился он к автоматчику.

Усков командовал ротой, до войны был доцентом - филологом, специализировался на южногерманских диалектах, знал английский, французский и был, так сказать, переводчиком на все случаи жизни.