- Вам это трудно понять, - продолжал он, - а мне ещё трудней объяснить, но для тех, кто был на войне, ночные огни - это мир.

- Почему мне трудно понять? Я была на войне, - спокойно сказала Варя.

Он с изумлением посмотрел на неё:

- Вы были в армии?

- Да.

Он продолжал изумлённо глядеть на неё, на этот белый воротничок, на эти косички с синими лентами вокруг головы. И вдруг смутный образ чего - то давно забытого, оттеснённого в далёкую глубину памяти, стал вырисовываться перед ним, сначала

медленно, потом стремительней, ощутимей приобретая новые и новые черты достоверности.

- Позвольте, - сказал он, - а не встречались ли мы с вами в Берлине?

- В Берлине? - она, видимо, не могла припомнить.

- Ну да! В большом доме возле императорского дворца. Там недалеко был канал.

- Канал? - она начинала припоминать. - И памятник? Да? А на тротуаре валялись бумаги?

- Вы видите, - сказал Сеня, - значит, мы всё - таки с вами встречались.

2

Вот как произошла эта встреча.

Утро десятого мая 1945 года было в Берлине облачным. Всю ночь шёл дождь, и на рассвете берлинский асфальт был таким, каким его любили когда - то снимать кинооператоры фирмы «Уфа»: обрызганный дождевыми каплями и как бы отлакированный. Пепел и чёрные лоскутья летали по воздуху. Столбы дыма вливались в рассветный туман, пропахший горькой гарью и сыростью. Над рекой клубилась испарина, то застилавшая, то приоткрывавшая просторную перспективу набережных с их заводскими трубами, тяжёлыми кранами, серыми зданиями складов, банков, жилых домов, украшенных фигурами нимф и Меркуриев. Эстакада надземной городской железной дороги подходила к реке и, взорванная, обрывалась на полувзлёте. Бесформенные груды металла виднелись внизу, омываемые сердитой рябой водой. По этим полузатопленным металлическим островкам наши связисты тянули провод на западный берег реки.

На западном берегу реки было куда больше пепла и чёрных лоскутьев, летавших по ветру. У самой воды стоял уцелевший дом с балкончиками, увитыми засохшим плющом, с пивной - кегельбаном, где на витрине был изображён толстый немец в подтяжках, с кружкой в одной руке и с кегельным шаром в другой. Дальше, по направлению к императорскому дворцу, не было уже ничего полностью уцелевшего. Словно гигантская лопата вонзилась в утробу города и вывернула наружу всё, что скрыто землёй или стенами. На мостовой лежали водопроводные трубы, разодранные телефонные кабели, разбитые кассовые аппараты, шкафы, комоды, кровати, обрывки мундиров, штор, резиновых фартуков, шляп, скатертей, мясорубки, куклы, перины... Тысячи тысяч людей, освобождённых Советской Армией из гитлеровских концлагерей, двигались среди обломков на восток. Они шли через Шпрее по восточным пригородам столицы и дальше, по уличкам бранденбургских городков, мимо красных автоколонок, аптекарских магазинов, кирх, ратуш, гастхофов и городских общинных бомбоубежищ, похожих на огромные лысые серые холмы. Они брели по шоссе с тележками, тачками и колясочками, в которых лежали их вещи; мимо домов и сараев, где на стенах ещё виднелись надписи, предупреждавшие о необходимости затемнения: «Свет - твоя смерть!»; мимо заборов с рекламами берлинских

газет, чернил «пеликан», пружинных матрацев и клеверного сена; мимо разрушенных баррикад, на которых значилось: «Гитлер есть и будет в Берлине!»; мимо сельских пивных, где в окнах висели плакаты с изображением чёрного человека в шляпе, приложившего палец к губам: «Тсс!... Враг подслушивает тебя!»

Вечером вся эта масса людей сходила с дорог и располагалась на ночлег, вывешивая на длинных шестах свои национальные флаги. И в свете закатного солнца над хижинами, коровниками, огородами, оврагами, лесными вырубками колыхались флаги почти всех наций мира.

В то утро Сеня Жмельков сидел за столом и расчерчивал ведомости, которые надлежало отправить в штаб полка. Батальон, которым командовал Сеня, разместился метрах в трёхстах от Унтер - ден - Линден, в квартире бежавшего офицера - эсэсовца. На стенах цвета небесной лазури висели фото военных парадов, где былой хозяин квартиры изображался в разных костюмах и в разные времена, но неизменно с поднятой кверху рукой и выгнутой грудью. В шкафу валялись шпоры, наусники, массажные щётки, два кастета, пузырьки из - под одеколона и лекарств, револьверные обоймы и полотенца с вышитыми на них изречениями в виде искусно загнутых кренделей: «Лучше мало, но честно, чем много, но бесчестно».

Одни окна квартиры выходили на канал, зелёный, зацветший, забитый бумагой, обрубками брёвен, кусками мебели, медленно плывшими по течению. Из других окон был виден императорский замок с прозеленью статуй и орлов, памятник Вильгельму на коне о трёх ногах - одна нога у коня была отбита и валялась неподалёку, уткнувшись копытом в полосатую гитлеровскую зенитку. Далее были видны дымы, площадь Люстгартена с английскими танками, захваченными ещё в ту войну, цейхгауз со скульптурными украшениями, монумент Фридриху Первому, замурованный от бомбёжек в кирпичный мешок, и немки в брюках, стоявшие в длинных очередях за водой.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.