Вначале человек и станок разнствуют в жизни. Судьба человека идет совсем отдельно от судьбы станка. Человек живет в деревне Опариха, на косогоре, на самом краю села. Он - крестьянский юноша, последний сын в обстоятельной семье однолошадника. Ну и поделили же скудное отцовское хозяйство! Было пять сыновей, один женился, другой женился, третий женился и четвертый женился. И все резали на части отцовский надел, оплющивая зеленый квадрат в узкие ремнеобразные полоски. А лошадь оставалась у отца. Она была жеребец и не давала никакого приплода. Так что из всех четырех женатых получились безлошадные мужики. Ну, поступали, как водится:

- Дай мне, сосед, своего коня, я вспашу-взбороню, а ты получай за это долю.

- Желаю половину.

- Что ж, половину! - И чужой конь пашет-боронит ушедшие за косогор полоски.

Тут и пятый сын женился. Конец. Больше выделять нечего. Сын тогда говорит отцу-однолошаднику:

- Я пойду в Москву.

- Иди. - Братья собрали ему восемь рублей, отец пошил сапоги. Проселочными дорогами сын вышел на тракт; в сапогах по тракту ходить удобно. Через некоторое время пришел он в Москву со стороны Измайловского Зверинца. В Зверинце дачники строили дом.

- Сколько дадите?

- Полтинник. - За эти деньги взялся он таскать кирпич и доски.

Жизнь станка началась в те дни, когда, впервые появилось в Москве электричество. Станок должен был вырабатывать такой товар, который так же шел к электричеству, как шляпа к голове, как зонтик к шляпе, как пробка к бутылке. Станок должен был вырабатывать ламповые абажуры. Он был заказан в слесарной, где до той поры только паяли и починяли: керосинки, ведра, чайники, кастрюли, замки. Пришли к слесарю три кустаря с Лефортовской площади.

- У нас такое дело: мы открываем мастерскую ламповых абажуров и уличных фонарей. Сделай нам давильный станок. Взял я, к примеру, круглый кусок железа, положил на форму и пошел нажимать рычагом. Так я и выдавлю по фасону абажур или фонарь.

Слесарь сторговался и начал делать станок. А чертежей кустари не оставили ему никаких: одни разговоры! В этом деле кустари и слесаря стоили друг друга. Ни один из них не прикасался никогда к математике.

В назначенный день три кустаря приехали на извозчике и забрали свой станок. Он ушел в глубь дрожек своим стальным брюшком, и только рычаг задрался кверху, как нога пьяницы. С задранной ногой станок доехал до Лефортовской площади. Там, рядом с трактиром и парикмахерской, уже складывалась мастерская. У дверей валялось листовое железо, над дверьми висела вывеска, где на черном фоне была изображена золотистая лампочка, вся в лучах; лучи упирались в беловатую эмаль абажура. «Здесь принимаются заказы на электрическую арматуру, а также...» - вот что сообщала вывеска. И три кустаря стащили свой станок с дрожек.

К тому времени Измайловские дачники закончили свой дом, и пятый сын получил расчет с удержанием харчей и ночлега. На стройке он приобрел колун. Он стал ходить с ним по Зверинцу, заложив колун за спину. - «Не надо ли кому дрова поколоть?» - «Как же, надо». Вот и есть работа, ну, не работа - работенка! Так добрел он по аллеям до самой Лефортовской площади, где ему очень понравилось обильное тепло трактира; и когда хозяин этого заведения сказал пятому сыну: «Оставайся-ка у меня половым», тот охотно согласился и пошел разносить синие чайники с обкусанными носами. Он разносил их долго, пока не оскорбил его один пьяный посетитель. Хотя трактир был без подачи спиртных напитков, чаевики, однако, напивались до отказа. Они подавали себе сами, опорожняя чайник и наливая туда водку. Один из таких самообслуживателей ударил полового по лицу. Пятый сын не остался перед самообслуживателем в долгу и вылил на него чайник со свежим кипятком. Для погашения обиды этого все же было мало, и пятый сын покинул трактир. Он отошел от него только на один шаг. Рядом с трактиром помещалась абажурная мастерская. Три кустаря наняли его резать железо.

Тут соединились две судьбы: судьба человека и судьба станка. Покамест пятый сын резал железо, давильный станок давил абажуры. Пятый сын пришел к последним дням своего предшественника. Предшественник был чрезмерный пьяница; слишком часто заглядывал он в трактир, слишком часто пил водку из безносого чайника. Он умер с опаленными внутренностями.

Три кустаря сказали пятому сыну:

- Становись-ка за станок. Тот подумал и встал за станок.

Сперва пошла в ход маленькая квадратная кожаная подушка. С этой подушкой ему не пришлось уже расстаться. Он положил ее под левую руку, зажав подмышкой. И пошла подушка продавливаться. На подушку клался рычаг, вместе с ним ворочалось тело, и телом своим новый давильщик загонял круглое железо на форму. Железо изгибалось, обретало канавки и выемки - оно продавливалось! В такт правой руки ходила левая нога. Она нажимала на педаль, приводя в движение сальный ремень. Пока пятый сын воздвигал дачу и разносил чайники, ремень успел порядочно засалиться.

Привод шумел несколько лет. Несколько лет стоял в безысходном углу мастерской пятый сын, он стоял со своей кожаной подушкой, со временем изогнувшейся и ставшей походить на седло. Сто штук - сто пятьдесят штук - триста штук, - вот восходящая линия его опыта. Три кустаря, сидевшие посреди мастерской подле маленькой ванны с жидкой эмалью и купавшие в ней абажуры, замечали, как все растет и растет уменье их работника. Уже не триста штук, а триста двадцать пять, уже не триста двадцать пять, а четыреста. Четыреста абажуров! Успей только этих замарашек выкупать.

А между тем...

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.